Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
Он бежал весь день, иногда подолгу отдыхая. К ночи, когда высоко в небе сияла полная луна, освещавшая все вокруг словно днем, Гиваргис увидел впереди развалины небольшой крепости, сразу узнал ее и удивился, как далеко забрался. Он и в самом деле сильно сбился с пути, раз почти добрался до города и никого не встретил. Отсюда до Тиль-Гаримму было часа четыре, если идти не спеша и со свежими силами. Но сейчас, когда их почти не осталось, добраться бы до утра.
Поэтому когда среди развалин заржала лошадь, он не поверил своему счастью.
За остатками стены с полуразрушенной башней, на камнях, лежал истекающий кровью ассириец с мечом в руке. Вокруг валялись тела трех убийц, нашедших смерть намного раньше, чем тот, на кого они напали. Вдалеке паслась еще пара лошадей.
Раненый, увидев Гиваргиса, попытался поднять оружие, но застонал и потерял сознание. Судя по доспехам и богатой перевязи, это, скорее всего, был гонец, отправленный с донесением в Ниневию.
Лошадь заботливо склонила голову к умирающему хозяину не в силах ему помочь. Одна стрела пробила человеку шею, другая торчала в правом боку, но страшнее всего была рана на животе, откуда наружу вывалились кишки.
Гиваргис подошел ближе, обыскал поклажу гонца, нашел несколько глиняных табличек.
Что они содержат, не разобрался, так как никто в его семье клинописи не учился, зато сразу узнал подпись. Однажды, когда Марону пришлось отвозить донесение туртана Гульята, у него на руках оказалась точно вот такая табличка, с таким же знаком внизу.
«Это имя туртана», — гордый собой, знающим такие сложные вещи, похвастал тогда младший брат.
Гиваргис хорошо запомнил эту подпись и не мог ошибиться.
Он походил вокруг, изучил следы, смекнул, как все произошло: «Попал в засаду. Сбили стрелами. Думали, готов, а он дождался, пока подойдут ближе, и дал им бой».
— Помоги мне! — сквозь стон тихо проговорил гонец, который наконец пришел в себя. — У меня послание к царю… от туртана.
— Да знаю я, знаю, — отмахнулся от него Гиваргис.
— Помоги… ты будешь вознагражден.
— Ага. Тебя вон уже наградили.
Он подошел к гонцу, взял из его слабеющих рук меч, и хладнокровно добил им раненого ударом в сердце.
Ни во что вмешиваться Гиваргис не хотел, а лишнее добро, посчитал, не помешает: обыскал убитых, всех четверых, неторопливо, каждого раздев догола, поживился дорогой курткой из добротной кожи, новыми сапогами и горстью серебра, парой перстней, выбрал лучшее оружие и, довольный собой, сел на коня посланника, еще одну лошадь взял для смены.
«Видно, не сладко сейчас приходится туртану, ох как не сладко. Если рушится что-то одно, это еще можно списать на случайность, но когда беды сыплются на чью-то голову, словно тяжелые градины, от которых нет спасения, глупо не прислушаться к предупреждению богов», — здраво рассудил сын Шимшона.
То, что ему придется догонять армию, теперь порадовало: пусть все знают, с какой стороны он появился.
Утром Гиваргис наткнулся на арьергард ассирийцев и уже с провожатым был отведен к Ашшур-ахи-кару.
— Говори мне то, что должен был сказать туртану, — приказал рабсак.
«Сами боги благоволят ко мне! Чем не оправдание для Арад-Сина: мол, не решился, не оказавшись с Гульятом лицом к лицу, рассказать обо всем, как договаривались», — обрадовался неожиданному повороту Гиваргис.
Как всякий азартный игрок, он верил в предчувствия и знаки, и, если все говорило о том, что сейчас лучше держаться стороны, так тому и быть.
— Арад-Син со своим отрядом поскакал в сторону Ниневии.
— Что же так долго? — подозрительно посмотрел на солдата Ашшур-ахи-кар.
— Дорога кишит ворами и убийцами. Пришлось трижды вступать в бой, да еще уходить от погони.
***
Арад-Син со своими людьми пересекал холмистую степь, приближаясь к горной гряде, покрытой густым лесом. Весь минувший день они гнали коней, почти без отдыха, чтобы вцепиться конной разведке в загривок и уже не упустить ее. Как только подвернулся овраг, длинный и глубокий, постарались спрятаться. Здесь измученные лошади пошли шагом. Фархад, подъехав к Арад-Сину, тихо заговорил:
— Нам бы передохнуть, а то ведь пешком придется идти. Мерин под Шахрамом долго не протянет. Того и гляди подохнет.
Арад-Син обернувшись на понуро бредущую лошадь, о которой говорил десятник, спорить не стал.
— Дойдем до конца оврага, там и встанем.
Солнце уже село. Вечер стоял тихий, наполненный перешептыванием сверчков и далекими отголосками рокочущей трели козодоя. Арад-Син и не заметил бы ничего, если бы не Фархад — он вдруг поднял руку, призывая всех остановиться. Весь отряд, как один человек, замер и превратился в слух.
— Что? Что ты услышал? — помолчав так некоторое время, спросил командир.
— Козодой совсем иначе, чем обычно, запел. Спугнул его кто-то.
— Так, может быть, наши? Разведчики Ахикара.
— Нет. Они в другой стороне, — уверенно сказал Фархад. — Надо бы осмотреться.
— Спешиться! — приказал Арад-Син.
Фархад и Шахрам тут же полезли по склону наверх.
Арад-Син присел на камень, поглядывая на своих людей исподлобья. Они держались спокойно и уверенно. Отпил воды из фляги, передал ее соседу, тот — следующему.
К ним спустился десятник, доложил:
— Киммерийцы. Рукой подать. Двое. Едут степью, вдоль оврага, не таясь. Шахрам сейчас за ними присматривает. Если повернут к нам, он сигнал подаст… — потом, подумав, добавил: — Но я бы не упускал такого случая. Взять их будет легко, а заговорить заставим.
— Пойдем-ка глянем.
Добрались до Шахрама, укрывшегося в зарослях можжевельника, легли рядом с ним.
Киммерийцы ехали не спеша, словно на прогулке, о чем-то оживленно беседуя, один из них все время смеялся.
— Кони уж слишком под ними свежие, — наметанным глазом определил Арад-Син. — Погонимся — они от нас оторвутся.
— Это, конечно, верно,— согласился Фархад, — но нам за ними и гнаться не придется. Ты посмотри, как овраг извивается. Пройдем по нему, окажемся у них за спиной. Разделимся. Здесь пугнем, там встретим. И
