Её скрытый гений - Мари Бенедикт
Это мои данные. По крайней мере, большая их часть.
Уилкинс сообщает, что каждая серия чисел соответствует образцам ДНК различных животных, и в конце концов доходит до расчетов, которые я получила, работая с ДНК, подготовленной Сигнером. Затем, цитируя Алека Стокса, он объявляет, что это повторяющийся паттерн и результаты с высокой вероятностью указывают на спиральную форму. Аудитория аплодирует, а я закипаю от ярости.
Как он посмел.
Я в таком бешенстве, что не слышу остаток лекции Уилкинса. Все, что я слышу и вижу, все, о чем могу думать — это мои результаты на экране. Результаты, которые только зарождаются. Результаты, которые нужно подтверждать и уточнять снова и снова, пока они не станут окончательными. Результаты, которые надо тщательно проверить, чтобы найти закономерности. Результаты, которые — только после всех исследований — можно будет оформить в статью и представить коллегам.
Лекция Уилкинса завершает день. Я дожидаюсь, пока все покинут зал и останутся только Уилкинс, Крик и Кендрю. Сидя в кресле, я наблюдаю, как Уилкинса поздравляют с «его» результатами, как мужчины договариваются встретиться в местном пабе. Только когда Крик и Кендрю наконец покидают комнату, а Уилкинс собирает документы и слайды с трибуны и проектора, я наконец подхожу. В голове звучит призыв Витторио защищать свою науку.
— Вы не имели права обсуждать эти результаты. Они в лучшем случае предварительные, — хотя я пытаюсь сдерживаться, мой голос отражается от стен опустевшего зала.
Его глаза расширяются за стеклами очков, он отступает на пару шагов от меня.
— Э-это просто обычный отчет о проектах Королевского колледжа — научный обмен между академическими учреждениями, — он заикается. — Здесь у нас так принято, — добавляет он, словно за время работы во Франции я превратилась во француженку и только начинаю постигать загадочные обычаи англичан.
— Дело не в том, что я охраняю свою территорию, а в том, что данные еще не готовы для доклада даже на этом уровне, — я едва сдерживаю волну гнева.
— Ваша работа — один из проектов Королевского колледжа
Ярость прорывается наружу.
— Рентгеноструктурный анализ — моя работа, и я сообщу вам, когда она будет готова. До тех пор, пожалуйста, вернитесь к своим микроскопам.
Глава двадцать вторая
13 августа 1951 года
Лондон, Англия
Я иду вдоль Стрэнд и внутреннее напряжение нарастает с каждым шагом, приближающим меня к Королевскому колледжу. За несколько недель отпуска мне удалось достичь ясности ума и спокойствия, и я надеялась, что сохраню их по возвращении. Они, безусловно, были со мной в выходные, проведенные в Оксфорде в компании Сэйров. Но когда я прохожу под остроконечной аркой к биофизическому отделу, меня охватывает волнение при мысли о первой, после Кавендиша, встрече с Уилкинсом. Я борюсь с этим чувством: хочется, чтобы повседневная жизнь была наполнена тем же умиротворением, что я ощущала в Бретани.
Ах, Бретань. Когда я узнала, что моя давняя парижская подруга Маргарет Нанс собирается поехать на Иль-де-Бат, остров у побережья Бретани, я спросила, можно ли к ней присоединиться. Мы с еще одной спутницей, Нормой Сазерленд, прибыли позже Маргарет — задержались на конференции в Кавендише. Найти жилье оказалось непросто, но благодаря моему хорошему французскому, мы все-таки смогли договориться и снять комнаты. Разместившись, наша женская компания наслаждалась белоснежными песчаными пляжами, купанием в чистых голубых водах океана, потрясающими прогулками по тропинкам вдоль побережья. Столь активный отдых не всем пришелся по нраву, так что я в одиночестве занималась альпинизмом на сравнительно легком маршруте ле-тру-дю-серпент, или «Змеиной норе», где земля была усыпана огромными гранитными валунами, и где, по легенде, святой Поль де Леон победил дракона, мучившего остров. Тщательно всматриваться в узоры камней, находить уступы для рук и ног — это одновременно и самое напряженное, и самое расслабляющее из известных мне занятий. Как мне сейчас не хватает его успокаивающего воздействия на мой беспокойный ум.
Подходя к своему отделу, я ненадолго замираю, вспоминая слова Нормы, сказанные ею в последний день отпуска. Понаблюдав, как я торгуюсь с местным торговцем фруктами, она заметила, мол, оказывается я могу быть удивительно резкой. Я долго прожила в Париже и там на рынке принято отчаянно, но добродушно торговаться, оправдывалась я, но она ответила, что имеет в виду другое. Мол, не ожидала, что такой добрый человек, как я, может вести себя так прямолинейно и конфликтно. Ее слова огорчили и поразили меня, я представляю себя совсем иначе. Может, в глазах англичан я именно так и выгляжу, ведь французские друзья никогда не обижались на мое поведение? Но теперь я спрашиваю себя, может, и с Уилкинсом я держусь так же конфликтно, сама того не осознавая? Может, я слишком жестко отвечаю на его высокомерное поведение? Особенно с учетом английских традиций? Я готова признать, что в наших натянутых отношениях есть и моя доля вины, возможно, если я сделаю первый шаг к примирению, он ответит тем же? Хотя я не до конца уверена, что он этого заслуживает. И точно знаю, что здесь у меня никогда не будет такого чувства товарищества и доверия, как в labo, но, может, в Королевском колледже сложится хоть какое-то подобие коллегиальности в дополнение к обедам и мероприятиям, устроенным Рэндаллом, и дружбы-наставничества с Рэем? Возможно, даже с Уилкинсом удастся растопить лед, и тогда вся жизнерадостная мужская компания примет меня? Обязательно ли, защищая чистоту науки, как посоветовал Витторио, ограждать себя стеной с колючей проволокой?
С ключом в руке я спускаюсь в подвальное помещение лаборатории. Меня утешает, что я буду первой в офисе — хочется подумать над стоящей передо мной загадкой в тишине и чистоте лаборатории, сияющей белизной. Я открываю дверь в свой кабинет, на столе гора почты — не удивительно. Я перебираю конверты и прикрепляю к одежде дозиметр — сегодня у меня запланированы эксперименты, и вдруг замечаю записку от Уилкинса, прикрепленную к серии расчетов Стокса и копию письма, которое он отправил Крику.
Что это вообще такое? Я разбираю беспорядок на столе, чтобы, не отвлекаясь, сосредоточиться на этих посланиях. Сначала читаю нацарапанную мне записку:
Попросил Стокса подумать, какие изображения может давать спираль при рентгеновской кристаллографии. Теоретически, конечно. И кажется, его предположения соответствуют вашим снимкам. Также я экспериментировал с ДНК-волокнами и придумал некоторые идеи по цепочкам. Надеюсь, отпуск прошел хорошо.
Как он мог сделать именно то, что я его просила не делать, а потом написать мне такую
