Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
Царь был бледен, его бил озноб, а лоб покрыла испарина. Не различая тех, кто стоял рядом с ним, то впадая в полузабытье, то пытаясь приподняться на ложе, он лишь выкрикивал грязные ругательства или хрипел.
Появился Балдберт, побратим царя и его первый советник, точь в точь бурый медведь, такой же косматый, огромный и страшный, сверкнул черными очами, зарычал:
— Да вы отравили его!
— Мой господин, помилуй, как это возможно! — всполошился царский кравчий. — Я пробую каждое блюдо, пью из каждой амфоры…
Высокий худощавый жрец по имени Ролан покачал головой:
— Сегодня царь ел с общего стола. Нет, такое с ним уже случалось. Весной. Едва выходили. Потом месяц отпаивали молоком. Балдберт тогда был в дальнем походе, оттого и не помнит.
— Лекаря! Почему нет лекаря?
Слуги, посланные за ним, вернулись с пустыми руками, упали ниц перед разгневанным Балдбертом и, дрожа от страха за свои жизни, доложили:
— Его нигде нет. Еще вчера куда-то выехал и до сих пор не вернулся.
— Так привезите другого! Из Хаттусы!
— Я не доверю этому шарлатану даже жизни своего раба, — воспрепятствовал этому Ролан и напомнил, как однажды местный придворный лекарь лечил своего господина и долго не мог справиться с обыкновенной простудой. Жрец был убедителен, и побратим царя в конце концов с ним согласился.
— Хорошо. Тогда пошлем гонца в стойбище к Эрику Однорукому?
— Отправляйте, — закивал Ролан. — Берите нескольких коней, но чтобы к утру он был здесь.
— Долго, — осмелился подать голос царский конюший. — Даже если они успеют к утру, это долго. Я знаю хорошего лекаря. И, главное, я доставлю его так быстро, что вы и оглянуться не успеете.
— О ком ты говоришь? — не поверил ему Балдберт.
— Торговец пряностями Ашшуррисау.
— Так он торговец или лекарь? — нахмурился Ролан.
— Как лекарь он не раз спасал мне жизнь. В его роду все были лекарями, а торговцем он стал, потому что это куда прибыльнее.
Балдберт спросил, может ли конюший за него поручиться.
— Я давно его знаю. Он женат на дочери царского кузнеца Магнуса.
— Да, я тоже о нем слышал, — подтвердил слова Эрика царский кравчий. — Мой повар только у него пряности и закупает.
Точку в споре поставил Ролан:
— Отправляйте гонца к Эрику Однорукому, а пока везите сюда торговца.
Меньше чем за час царский конюший доставил Ашшуррисау в царский стан. Торговец приехал со своими снадобьями, напоил ими царя, унял боль, дал уснуть, велел не тревожить. К утру, когда гонец вернулся с лекарем от Эрика Однорукого, Теушпа уже проснулся, был свеж и бодр, смеялся над своим ночным припадком, отказался от лекарей, приказал принести побольше еды и вина.
Повинуясь приказу, киммерийский лекарь попятился к выходу из шатра. Ашшуррисау, в отличие от него, не сдвинулся с места, чем вызвал недовольство царя.
— Ты хочешь получить награду? — усмехнулся Теушпа. — Ступай, я не забуду о тебе.
— Нет, мой повелитель. Мне не нужна награда. Но я хотел попросить твоих слуг вернуть мой кинжал: его отняли у меня, как только я вошел к тебе.
— Вернуть сейчас? Зачем? Ты же не собираешься убить меня на глазах у моих стражников? — у царя было хорошее настроение.
— Почему бы нет. Если я перережу моему повелителю горло, это принесет ему меньше мучений, чем еда и вино, которые ты велел принести.
Царь изменился в лице от подобной дерзости. Стражники, ловящие каждый вздох своего владыки, бросились к сирийцу с обеих сторон, сбили его с ног, приставили меч к груди, там, где сердце. Но Теушпа выдохнув, избавившись от гнева, заставил себя рассмеяться.
— Да будут к тебе милостивы боги! Грязный раб! Ты смелее, чем кто-либо из моих слуг. Уберите от него меч! — приказал он стражникам. — Хорошо. Ты останешься подле меня, пока я буду болен.
— И мой повелитель готов меня слушаться? — поднимаясь с колен, спросил Ашшуррисау.
— Да… да… да… Ты доволен? Так с чего мы начнем лечение?
Сириец не отходил от больного двое суток кряду. Потчевал редкими снадобьями, настойками из трав, составил список блюд, которые должен был приготовить повар, из питья оставил только молоко. Он был рядом с царем, даже когда тот обсуждал со своими вождями и старейшинами план предстоящего похода на Тиль-Гаримму.
— Они не ждут нас, — говорил Теушпа. — Син-аххе-риб не брал с собой большое войско. Он не верит, что мы выступим на помощь царю Гурди…
Ашшуррисау в это время осторожно встал по левую руку от царя, зашептал на ухо.
— Мой господин, пора принять лекарство.
12
Весна 685 г. до н. э.
Тиль-Гаримму
Син-аххе-риб не смог уснуть в приготовленных для него покоях. До полуночи он сидел неподвижно, словно каменный идол, на краю постели, потом позвал Чору собираться для ночной вылазки. С длинных холеных пальцев исчезли перстни, черное платье бедуина скрыло и слишком приметное в армии лицо, и высокий сан.
Вдвоем с постельничим они покинули дворец через потайной ход, заранее обнаруженный шпионами Арад-бел-ита, и сразу оказались в городе. Пробираясь между развалин, подошли к одному из костров, где праздновал победу царский полк.
Старый воин со смехом рассказывал о штурме:
— Лезу по лестнице, как черепаха, на ходу стреляю из лука, голову повернуть некогда…
— Хотел бы я увидеть, как это черепаха ползет по лестнице, — встревает молодой воин, настолько похожий на рассказчика, что в нем можно без труда угадать его сына, — лапы у нее коротки… точь в точь как у нашего Шалиты.
Воины вокруг костра дружно рассмеялись, а один, коренастый короткорукий воин, не раздумывая швырнул в обидчика первым, что попалось под руку, — большим яблоком с общего стола. Насмешник едва успел увернуться.
— Варда, не перебивай! — отмахнулся отец, отпивая из кубка вино. — А ты, Шалита, — чтобы в следующий раз бил точнее, ему не повадно будет… Так вот, сверху льется смола, я еле успеваю прижаться к стене, шлем вот-вот расплющится от камней, что шлют нам в подарок эти ублюдки, как вижу по другой лестнице меня обгоняет Арица… Вот кого черепахой не назовешь... Обезьяна! Прыткая злобная обезьяна! Лезет наверх —
