Её скрытый гений - Мари Бенедикт

Прежде чем присоединиться к коллегам, он останавливается и тихо произносит:

— Я месяцами хотел поговорить с вами наедине, Розалинд, но вы всегда ускользали. Мне надо кое-что сказать, — он задыхается и делает паузу, у меня внутри все сжимается от предчувствия. Что он скажет? Что я хочу услышать от него? Невозможность нашей ситуации запрещает мне даже раздумывать об этом. Наконец, он говорит:

— Я никогда не прощу себе недопонимания между нами, Розалинд, и смирюсь, если вы никогда не извините меня. Но я буду вечно благодарен за честь узнать вас немного ближе, чем другие, и видеть блеск вашего ума. Что бы ни случилось.

* * *

Я выхожу из лазурного Средиземного моря и подставляю лицо последним лучам дневного солнца, позволяя им высушить мою кожу. Десять дней, проведенных в Кальви, пролетели в восхитительном вихре: походы, купания, смех и яркое солнце. Хотя наш разговор с Жаком был кратким, он вернул мне спокойствие, которое, надеюсь, останется со мной и после отпуска. Может быть, я неверно толковала его предыдущие попытки встретиться со мной вне лаборатории? При таком уважении и понимании я могла бы надолго задержаться в Париже, даже в Центральной химической лаборатории, где работа складывается так продуктивно, где я ощущаю поддержку и дружеское участие.

— Розалинд, иди к костру! — кричит Ален.

Порыв ветра с моря обдувает мою еще влажную кожу. По рукам, ногам и животу бегут мурашки — я впервые надела бикини в этой поездке — и я тороплюсь натянуть шорты и рубашку поверх мокрого купальника. Обернувшись полотенцем, я вешаю на правое плечо пляжную сумку и иду к пылающему костру, который мои друзья разожгли на пляже. Я расстилаю полотенце рядом с Колином и Аленом и беру бутылку вина, которую передают по кругу. Бургундское мгновенно согревает, я протягиваю вино Габриэлю, устроившемуся по другую сторону от меня. Мишель приносит свежий улов от местного рыбака, который удит чуть дальше по пляжу, и начинает готовить рыбу на огне. Я устраиваюсь поудобнее на полотенце, наблюдая закат и наслаждаясь научными дебатами chercheurs, моих товарищей.

Солнце стремительно падает за горизонт и быстрее, чем я ожидала, на пляже темнеет. Мы решаем не возвращаться в пансион на ужин. Хотя наш славный приют, отель «Ди Фанго», принадлежащий другу Адриенн, на глазах оправляется от военной разрухи, на вкусный ужин там рассчитывать не стоит. Вместо этого Мишель предлагает добыть еще рыбы, Ален соглашается купить несколько бутылок вина, а мы с Колином предлагаем зайти в пекарню и сырный магазин, которые заприметили сегодня, чтобы купить хлеба, сыра и фруктов. Если магазины еще открыты, конечно.

Когда мы возвращаемся с полными руками багетов, пакетом винограда и ароматных сыров, я замечаю, что от нашей компании осталось лишь четверо человек из восьми. Хотя Мишель, кажется, выполнил свой долг, доставив корзину со свежей рыбой и теперь его силуэт маячит рядом с Агнес, прогуливающейся по пляжу. Теперь ясно, где шестеро из нас — Агнес, Мишель, Колин, Габриэль, Ален и я — но это не все.

— Где Жак и Рэйчел? — спрашиваю я.

Ален смеется, а Габриэль чуть не прыскает только что выпитым вином.

— Сама как думаешь, где они могут быть? — спрашивает Габриэль.

Я пожимаю плечами. Мы с Колином прошли мимо них и не заметили? Я оглядываюсь на брата, он выглядит таким же озадаченным, как и я.

— Они вернулись в пансион, — говорит Ален. — Полагаю, чтобы насладиться своим номером в наше отсутствие.

— Своим номером? — я в недоумении. Я думала, что Жак и Ален поселились вместе. Во время поездки между Рейчел и Жаком начался роман? Поэтому Жак решил предложить мне мир? Чтобы смягчить мои боль и гнев?

Габриэль недоумевает:

— Розалинд, где ты была все это время? Жак и Рэйчел стали парой с первой недели ее работы в лаборатории.

— Он времени зря не теряет, — смеется Ален. — Как ты могла не замечать, Розалинд?

При этой мысли меня тошнит, но по их открытому, без обиняков разговору я понимаю, что они даже не догадываются, что в прошлом у нас с Жаком были отношения. Молча благодарю Бога, в которого я не верю.

Отсмеявшись на пару с Аленом, Габриэль говорит Колину:

— В этом вся Розалинд! Гений в вопросах атома, но ничего не знает о жизни.

Я задумываюсь. Рэйчел приступила к работе в лаборатории сразу после Нового года. Наше последнее свидание с Жаком было через неделю после этого.

Какая же я дурочка.

Часть вторая

Глава пятнадцатая

8 января 1951 года

Лондон, Англия

Как бы мне хотелось, чтобы Стрэнд больше походил на парижские улицы близ Сены, — думаю я, идя по оживленному проспекту к своей новой лаборатории в Королевском колледже. Гул машин и скрип трамваев оглушают так, что хочется прикрыть уши. Я притормаживаю, задумываясь о том, что могла бы увидеть Темзу, пойди я к новым корпусам другим маршрутом — северный фасад смотрит на реку. Но тогда мне пришлось бы обходить шестидесятифутовую воронку от бомбы, разорвавшейся во время войны на территории Королевского колледжа. Набережная все еще изуродована грудами щебня, пришлось бы пробираться среди строительной техники, возводящей новый департамент физики, частью которого является лаборатория биофизики. Нет, решаю я. Это только напомнит мне о том, что Лондон — совсем не Париж, о том, как здесь пусто и бесцветно без моих коллег chercheurs, без Витторио, Адриенн и, в какой-то степени, без Жака. Надеюсь, что хотя бы моя новая работа не окажется такой блеклой и пустой.

Правильно ли я поступила, согласившись занять должность в Королевском колледже в качестве стипендиата «Тернер и Ньюэлл»? Вернувшись в Лондон? Этот вопрос я задавала снова и снова младшему брату Колину, кузине Урсуле и близким друзьям в Париже с тех пор, как узнала о Жаке и Рэйчел и оставаться в лаборатории стало для меня невыносимо. Я могла бы жить без Жака, я всегда видела себя одиночкой. Но жить, день за днем видя Жака с кем-то другим — это уж слишком.

Уязвленная известием о его романе я поддалась двум силам — своему порыву сбежать и постоянным уговорам родителей вернуться домой. Когда наконец благодаря моему опыту в рентгеноструктурном анализе появилась возможность получить стипендию в Королевском колледже — работы давно уже было в изобилии для всех, кроме меня, — решение показалось предопределенным. Однако теперь, когда передо мной временная лаборатория на Стрэнде, а не labo, с видом на Сену, я забеспокоилась, не совершила