Её скрытый гений - Мари Бенедикт
Глаза Дэвида Сэйра расширяются при упоминании престижного журнала Acta Crystallographica, но я не попадусь в сеть, расставленную Жаком. Я меняю тему разговора:
— Месье Меринг слишком добр ко мне. Буду рада ответить на ваши вопросы…
В беседу с широкой улыбкой вступает Энн Сэйр:
— Наконец-то можно говорить по-английски! Мы учили в школе французский и стараемся говорить на нем, но это настоящий вызов.
— Вы тоже ученый, миссис Сэйр? — с улыбкой уточняю я.
— Нет, и, пожалуйста, называйте меня Энн, — отвечает она. — У меня нет формального образования. Хотя Дэвид утверждает, что после всех лет, проведенных с учеными и в научных учреждениях, мне следовало бы присвоить почетную степень.
Мы все хохочем, а мистер Сэйр говорит:
— Энн талантливая и успешная писательница, — он смотрит на свою жену с нескрываемой гордостью.
— Что вы пишете? — спрашиваю я.
— В основном рассказы, — отвечает она. — Я планирую работать редактором в издательстве Оксфордского университета, когда мы обустроимся.
— Как интересно! — искренне восклицаю я. Писательство всегда интересовало меня, творчество кажется почти волшебством, хотя я знаю, что магии не существует. — Очень хотелось бы узнать больше о вашей работе.
Мы заговариваем о темах ее рассказов, но Жак внезапно предлагает:
— Может быть, вы согласитесь поужинать сегодня вечером со мной и доктором Франклин? — На меня он при этом не смотрит, взгляд его прикован к супругам Сэйрам. Но я догадываюсь, что это очередная хитрость, чтобы встретиться со мною вне стен лаборатории и попытаться снова завоевать меня, хотя я ясно дала понять, что не хочу продолжения. Может, он и мой начальник, но сейчас он перешел границы: у него нет права распоряжаться моим свободным временем.
Действия Жака неприятны мне еще и потому, что Энн мне на самом деле понравилась и я с удовольствием поужинала бы с ней и ее мужем. Ее откровенная манера общения и интересная работа привлекают меня, мне хотелось бы с ней подружиться. Но я не могу позволить Жаку манипулировать мною, к тому же сегодня вечером семья предоставила мне прекрасный предлог уклониться от встречи.
— Прошу прощения, я бы с удовольствием присоединилась к вам за ужином, но через несколько часов из Лондона приезжает моя семья, вынуждена отказаться, — говорю я и обращаюсь лично к Энн. — Но, если вам и вашему мужу понадобится помощь в Париже, с радостью стану вашим гидом.
Глава тринадцатая
24 июня, 1949
Париж, Франция
— Где французы берут продукты? — спрашивает мама, промокая уголки рта салфеткой. — Из-за рационирования в Англии ничего не достать, даже яиц, молока или масла. Но судя по вкусу этого гратена дофинуа и изысканного тарт татен, в них добавлены и свежие сливки, и сыр.
— Французы — настоящие волшебники, они умеют создать нечто из ограниченного набора ингредиентов, — отвечает Дениз.
— Да, мама. Горничная вдовы, Альбертин, дала нам с Дениз уроки кулинарии и просто поразительно, что она может создать из трех продуктов, — добавляю я.
Мать одобрительно кивает:
— Не думала, что увижу тебя за готовкой, Розалинд.
Я смеюсь, делая вид, что не замечаю шпильку в ее словах. Намек, будто мне давно пора заинтересоваться бытом. Что жизнь, которую я выбрала — сплошное разочарование, потому что отличается от жизни мамы и всех женщин Франклин и Уэйли, которые были до нее.
— На самом деле кулинария не так уж и отличается от науки.
Витторио включается в разговор: он видит, куда клонится беседа, и хочет поддержать меня.
— Кстати о науке, видели бы вы Розалинд за работой, мистер и миссис Франклин. Это чистое вдохновение!
Тема моей работы всплывает за обедом впервые, и я вижу, как Колин вжимается в кресло. Он, наверное, уже наслушался от папы про мое «добровольное изгнание» в Париж и научное бунтарство.
— Мы наслышаны, — говорит папа, и голос его твердеет. — Но в жизни есть не только наука. Есть семья.
Витторио не позволяет папе умалять мои достижения, даже если в его глазах светится некоторая гордость за мои успехи. И при этом Витторио не теряет своего чувства юмора:
— Никто не понимает важности семьи лучше меня — в конце концов, я итальянец, — он улыбается моим родителям своей заразительной широкой улыбкой. Но по мере того, как он продолжает, он становится все серьезнее: — Но те научные дары, которые Розалинд может предложить миру, могут повлиять на всю человеческую семью. Не только на лишь на одну.
Родители молчат, попивая эспрессо и ковыряя вилками тарт татен. Витторио кажется озадаченным. Он привык, что его обаяние обезоруживает любого, и делает еще одну попытку:
— Скромность не позволяет Розалинд поделиться своими успехами, так позвольте же мне немного рассказать о ее достижениях.
Мама слегка кивает, как бы разрешая Витторио продолжить. Но отец даже не шелохнулся. Лишь сильнее нахмурился.
— Вы, конечно, знаете, что она недавно опубликовала статью в Acta Crystallographica, самом авторитетном журнале в нашей области. Но она, наверное, не упомянула, что это лишь первая из пяти статей, и, когда все результаты будут обнародованы, у мира появится совершенно новый метод определения молекулярной структуры самых разных материалов, не только углерода. По сути, она преподнесет ученым ключи к раскрытию сущности практически любого материала. Это подлинное благодеяние.
Мама, взглянув на папу, отвечает:
— Прекрасно сказано, мистер Лузатти. И конечно, мы очень гордимся Розалинд.
Но выражение ее лица не смягчилось, и я вижу, что это слова гостеприимной хозяйки и светской леди. Но в них нет сердечности. Отец молчит, он непроницаем.
— Если я этого достигну, вклад в науку будет значительным, это перевернет понимание человечества о мельчайших строительных блоках неорганических материалов, и, возможно, однажды даже органического вещества. О живом, и неживом.
Папа резко, без слов, встает. Наверное, он извинится и отойдет в туалет, думаю я, ведь Дениз и Колин еще не доели десерт. Но он произносит:
— Пойдем прогуляемся до отеля?
Я бросаю извиняющийся взгляд на Витторио и Дениз, в то время как папа кладет на стол стопку франков, игнорируя протесты Витторио, желающего оплатить часть счета. Папа идет к выходу из кафе «Луис», мы быстро встаем и следуем за ним. Как только мы распрощались с друзьями у входа в отель, папа предлагает маме и Колину отправиться в номер. Я готовлюсь к предстоящему разговору, понимая, что задуманная Лузатти «Операция Франклин» провалилась, не принеся желанного мира.
— Розалинд, —
