Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Бенуа произвел руками несколько таинственных пассов, повернулся по очереди на все четыре стороны света, важно поклонился, взял мачете и провел клинком над углями очага, будто очищая его. Он поднял голову мертвеца, медленно просунул кончик клинка между сжатыми челюстями и надавил. Страшно распухший рот с почерневшей слизистой оболочкой приоткрылся.
— Какого дьявола он мог проглотить? — бурчал он себе под нос по привычке человека, живущего в одиночестве. — Спиртное, конечно, та еще отрава, но простая выпивка не могла его прикончить…
Краснокожие молча сидели вокруг на корточках, перенеся вес всего тела на пальцы ног, и с любопытством наблюдали за этой необыкновенной сценой.
Бенуа, заинтригованный не меньше, чем индейцы, попытался заглянуть в зияющее горло покойника.
— Как бы мне вытащить то, что там застряло!..
Он машинально оперся на верх живота трупа своим мощным кулаком и надавил что было силы.
О чудо! От этого давления из внутренностей мертвеца поднялись несколько капель тафии и вынесли на поверхность одну из тех огромных гвианских ос, возможно еще более опасных, чем кинжальные мухи. Здесь их называют бестолковыми мухами{293}. Пиаю-самозванцу, как это часто бывает, повезло больше, чем честному человеку. Сам того не сознавая, Бенуа совершил подвиг, который в глазах индейцев вознес его до уровня божества. Причина смерти бедняги теперь была вполне очевидна. В тот момент, когда он с горящими глазами и разинутым ртом сидел, ожидая, пока собутыльник вернет ему бутылку со спиртным, бестолковая муха залетела ему прямо в рот. Пойманная в ловушку инстинктивным глотательным движением, она не смогла вырваться и самым естественным образом вонзила свое жало в пищевод краснокожего врачевателя. Огромный отек тут же перекрыл проход воздуху, и удушье было сколь стремительно, столь и неизбежно.
Таким было заключение, которое тотчас же сделали белые. Но для индейцев, всегда ожидавших чуда, это было бы слишком просто.
Громкий победный крик стал ответом на блестящий результат, полученный белым пиаем, который оставил тельце насекомого на груди мертвеца и пригласил всех подойти и посмотреть на него своими глазами.
— Ну вот и все… Дела идут как нельзя лучше, — сказал он тихонько своим сообщникам, стараясь при этом сохранять просветленный вид. — Знать бы раньше, я бы заявил этим болванам, что бестолковую муху прислали хозяева вырубки. Какую шутку я мог бы сыграть с Робеном и его шайкой. Черт возьми, да краснокожие в минуту разорвали бы их на клочки! Погодите-ка, почему бы и нет, еще не поздно. Это будет старая добрая месть, совершенная без малейшего риска, и все, что от меня требуется, — дать им знак… Я просто глупец! Бенуа, мальчик мой, злость помутила твой разум. Ты способен на большее. Как же здорово, что я до такого додумался. Мастерский удар, ничего не скажешь!
И, выждав момент, он снова заговорил величественно и громко:
— Великий вождь, и вы, храбрые воины! Слушайте, что я скажу. Я вижу того, кто принял форму бестолковой мухи, чтобы убить моего брата, краснокожего пиая. Он там, в темной пещере, среди гор. Он прячется, но никому не скрыться от глаз белого пиая. Идемте. Я направлю ваши шаги. Берите мачете. Вперед! Я пойду первым, и солнце, которое взойдет завтра, осветит вашу месть. Без промедлений! Я все сказал. Духи наших отцов меня услышали.
Мэтр Бенуа был поистине ловким человеком.
Он был уверен, что использовал неотразимый аргумент для того, чтобы индейцы немедленно сопроводили его к зачарованному дворцу, жилищу феи золотых россыпей.
Но вопреки тому, что его речь представлялась вполне убедительной, никто из индейцев даже не шелохнулся.
— Мои братья не слышали меня? — удивленно спросил он.
Акомбака почтительно приблизился к нему и мягко, но при этом весьма решительно заметил, что его люди не могут прямо сейчас покинуть место, где свершилось преступление, пусть даже для того, чтобы покарать виновного. Два важных обстоятельства мешали безотлагательно выполнить этот священный долг. Нужно было подготовиться к похоронам покойного и приступить к процедуре назначения его преемника. Поскольку обе эти церемонии тесно связаны, они и станут в ближайшее время главным занятием племени. Белый пиай, которому известно все, не может не знать, что индейцы никогда не выходят на тропу войны без своего шамана.
Бенуа с огромным трудом смог скрыть ярость, которую в нем вызвала эта задержка. Он прекрасно знал, что индейские похороны всегда становятся поводом для многодневного пьянства. Приготовления потребуют не меньше недели, после чего труп переносят на земли его рода и там предают земле. Что касается назначения нового пиая, это вообще может длиться годами. Понимая, что краснокожие воспринимают время совсем не так, как люди Запада, негодяй уже видел себя обреченным на долгое изматывающее безделье.
Но Акомбака, видя, что белый пиай близко к сердцу принял несчастье племени, поспешил его успокоить. Похороны займут ровно столько времени, сколько полагается, одну неделю. Что касается преемника покойного, то он уже найден и выдержал все испытания, кроме последнего. Он получит право выполнять свои опасные обязанности на восьмой день, после чего покойного перенесут к месту, где скрывается убийца, а новый шаман немедленно заставит преступника искупить свое злодеяние в присутствии тела жертвы.
Бандит знал, что индейцы абсолютно непоколебимы в своих решениях. Ему пришлось согласиться с их требованиями и радоваться тому, что ожидание продлится всего неделю, поскольку по воле случая преемник шамана был здесь и совершенно готов к тому, чтобы приступить к своим обязанностям.
Назначение нового пиая — дело серьезное, с учетом невероятных прав, которые дает этот сан. Обряд посвящения ужасен, лишь немногие кандидаты способны выдержать все испытания.
Судите сами![22]
Действующий пиай представляет старейшинам племени кандидата на этот высокий пост. Тот обязуется безропотно переносить все испытания, какими бы они ни были, а затем поступает в полное распоряжение своего хозяина, который властвует над ним до тех пор, пока не сочтет ученика достойным чести, которую только он может оказать. Испытания постоянно меняются и полностью зависят от воли главного пиая.
В течение первого полугодия ученичества молодой человек должен питаться исключительно маниоком. Причем ему строго предписано принимать пищу следующим образом. То на одну, то на другую ногу претендента кладут кусочек кассавы, и ему приходится поднимать ногу обеими руками, чтобы еда попала в рот. Вот и весь учебный план первого семестра.
После шести месяцев такого режима, который, мало способствуя развитию умственных способностей, великолепно развивает гибкость ног, в следующие полгода ученику дают только рыбу, которую он получает точно таким же образом. Кроме того, его
