Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Не теряя ни минуты, пирогу направили в ручей шириной от силы метров пять, над которым примерно на полметра возвышались берега. Протока оказалась весьма подходящей, глубокой, с течением не слишком быстрым, но и не слишком медленным, такой, по которой очень удобно плыть. Плюс ко всему прочему здесь водилось много рыбы, что позволило лесным странникам разнообразить ежедневный рацион из консервов и солонины.
Бенуа полагал, и не без причины, что горы, которые они заметили прежде, примыкающие к ним земли, большая затопленная саванна и окружающие ее илистые почвы составляют единый массив, расположенный на некотором возвышении. С него в самых разных направлениях стекает бесчисленное количество водных потоков. Горы представляют собой его высшую точку, саванна является естественным резервуаром, который наполняется во время сезона дождей и питает все эти ручьи и речушки.
Добавим, для пущей научности и достоверности повествования, что такое плато действительно существует, гранича на севере с рекой Спаруин, на западе — с Марони и на юге — с ее притоком Абунами.
Восточная граница плато, мало изученная, простирается в пятнадцати километрах от ручья Аруани, притока реки Мана. Плато расположено между 5°45′ и 5°20′ северной широты. Его западная граница проходит примерно на 56°40′ западной долготы. Самая высокая точка плато находится почти напротив водопада Синга-Тете, недалеко от слияния рек Лава и Тапанаони, образующих Марони. Эта гора, которую видно издалека, носит название Французской{258}.
Один из самых достойных французских морских офицеров, капитан-лейтенант Видаль{259}, исследовал этот регион, прежде совершенно неизученный, за несколько лет до описываемых событий, в 1861 году. Бенуа не мог не знать об этой экспедиции, так как отряд месье Видаля вернулся в Сен-Лоран за год до того, как недостойный надзиратель лишился поста. Как бы там ни было, бывший страж был уверен, что выбрал верное направление, и без конца приговаривал:
— Тайна золота теперь наша!.. Оно там, на плато, вот где надо искать, туда мы должны добраться во что бы то ни стало. Мы перероем там все, но найдем то, что ищем… И черт с ним, если те, кто его стережет, окружат золото со всех сторон змеиными армиями, мы все равно пройдем.
Товарищи, всецело разделяя его надежды, без устали погружали весла в спокойные воды ручья.
После двух дней изматывающей монотонной гребли они заметили легкий столб дыма, поднимавшийся над одним из берегов безымянной протоки. На ветвях раскачивались несколько гамаков из белого хлопка, а десяток индейцев, купавшихся в ручье, при виде белых выскочили на берег.
Отступать было слишком поздно. Авантюристы решили показать, что не боятся. Впрочем, краснокожие не проявляли никакой агрессии, и Бенуа, который провел четыре года среди прибрежных галиби и был знаком с языком и обычаями индейцев, вознамерился извлечь выгоду из этой встречи.
Оружие тем не менее на всякий случай взяли на изготовку и медленно направили пирогу к берегу. Четверо негодяев были уже примерно в ста метрах от деревни, как откуда-то из зарослей раздался громкий звук, ни дать ни взять фанфара. Это была сольная партия, довольно заунывная, но произведенная могучим дыханием на все той же неизбежной бамбуковой флейте, без которой вождь племени никогда не отправляется в путь.
Тенги и Матье, самые впечатлительные из четверых, задрожали с головы до ног. Не набросится ли на них жуткая армия пресмыкающихся после этой ужасной какофонии?
Бенуа рассмеялся:
— Ну же, не тряситесь, все складывается превосходно, нас приветствуют и примут как друзей. Главное, не мешайте и проявляйте ко мне повышенное уважение. Нужно, чтобы я выглядел как большой начальник.
— Но что все это значит? — спросил Матье, лицо которого побледнело до прозелени, несмотря на уверения сообщника.
— Это значит, дорогой мой друг, что у каждого вождя есть собственный флейтист, он должен объявлять о его присутствии особой мелодией, принадлежащей только этому вождю. Боже, это же так просто. В цивилизованных странах сочиняют торжественные марши для каждого полка, дивизии и целых армий. И здесь примерно то же самое. Вот дьявол! Долго же он играет. Значит, это великий вождь. Но и я тоже, пусть мое войско совсем небольшое. Как жаль, что у нас нет даже завалящей трубы! Черт с ним, не важно. Я дам каждому из них по глотку можжевеловой водки, им это больше по вкусу.
— Скажи-ка, — вмешался Бонне, — а что, если мы салютуем им выстрелами из ружей?
— Это мысль. Но подождем минуту. Внимание, приготовились. Пора!
Весла вернулись в пирогу в тот момент, когда она врезалась в берег.
— Огонь!
Восемь выстрелов грянули одновременно, к вящей радости индейцев. Польщенные такими почестями, они принялись скакать, точно клоуны, в то время как барабан добавил к пронзительной мелодии флейты гулкое и ритмичное «бум-бум-бум».
Бенуа сошел первым. За ним на почтительном расстоянии, проворно перезарядив ружья, следовали трое остальных. Поскольку во всей экваториальной Америке жезл является главным атрибутом власти, главарь сжимал в левой руке длинный багор с железным наконечником, снабженным крюком. Ружье висело на ремне за спиной, в правой руке он держал мачете и в целом выглядел довольно внушительно.
Бывший надсмотрщик сделал несколько шагов и остановился, увидев индейца, неподвижно стоявшего в двадцати метрах от большой хижины. На его голове красовалась диадема из желтых перьев кассика, на шее — великолепное колье из перьев белой курицы вперемешку с красными и голубыми перьями с груди тукана и крыльев ара. В руке он тоже сжимал жезл. Это был вождь племени. Он сделал два или три шага навстречу пришельцу и остановился. Возникла некоторая церемониальная сложность, связанная с вопросом старшинства.
Дело тут вот в чем. Когда индеец наносит визиты своим собратьям, сопровождающая мелодия указывает на его ранг. Если он выше ранга того, к кому он снисходит, то последний отвечает ему своей фанфарой, выходит из хижины, идет к нему навстречу и останавливается максимально близко от его лодки. Он произносит несколько приветственных слов и ждет, пока вновь прибывший представит его своей свите. После этого он ведет его в свою хижину, женщины подвешивают для гостей гамаки, им приносят табак и кашири{260}, и начинается пиршество.
Если же вожди равны по рангу, то этикет требует, чтобы принимающая сторона остановилась на полпути от хижины до места, где причалила лодка гостя. Гость подходит, представляется, а дальше все случается, как описано выше. Если визитер ниже рангом, то хозяин не выходит из хижины, лишь принимает его стоя. В том же случае, если гость обыкновенный бедняк, жалкий простолюдин, вождь спокойно остается в своем гамаке, а
