Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Бедное создание, впрочем, даже не пыталось перелететь через изгородь. Понемногу она успокоилась, заметив, что птенцы выглядят беззаботно, и даже осмелилась клюнуть несколько зерен, держась на лапах еще нетвердо, с робостью, но без прежнего ужаса в глазах.
— Папа, похоже, она начинает привыкать, — сказал Эдмон. — Скоро нам будет можно к ней подойти?
— Через два-три дня она будет есть из твоих рук, мой мальчик. Эта прекрасная птица так покладиста, смирна и доверчива, что ее приручение происходит буквально на глазах. Подобные качества, столь редкие для совершенно дикого существа, которое можно встретить только в этих широтах, совершенно несправедливо считаются некоторыми авторами признаком глупости. Бюффон{228} утверждает, что гокко лишены инстинкта самосохранения и едва способны позаботиться о себе. Будто бы они не замечают опасности или, по крайней мере, не делают ничего, чтобы ее избежать. Гокко совершенно безобидны, их смиренность или, скорее, безразличие таковы, что они не пытаются сбежать, даже когда их товарки падают, сраженные выстрелами охотников. Птицы просто перепархивают с ветки на ветку, как будто не отдают себе отчета в смертельной угрозе. Обле однажды подстрелил девять птиц из одной стаи из одного и того же ружья, просто перезаряжая его по мере надобности. Но если враг возвращается слишком часто, то характер птиц меняется, они становятся пугливыми, подозрительными и недоверчивыми.
— Иными словами, папа, люди просто оклеветали гокко, — заявил Анри, который всегда очень внимательно слушал наставления отца. — Если птица добрая, это не значит, что она глупая.
— Ты совершенно прав, мой дорогой сын. Впрочем, думаю, вы все заметили, что дикие животные и птицы, которые живут вокруг плантации, поняв, что мы не желаем им зла, перестают бояться и подходят к нам все ближе и ближе едва ли не с регулярными визитами. Взгляните на колонию кассиков всего в сотне метров от дома, их гнезда свисают, как длинные средневековые кошели, с ветвей мавриции; а эти агути, обычно такие пугливые, каждый день резвятся в посадках батата, маленькие нахалы; а болтуны-попугаи, громогласные ара, устраивают невыносимый гвалт на все лады чуть не на нашей крыше. Не говоря уже об обезьянах, того и гляди они начнут сновать среди нас без малейшей опаски. Так что мы воспитаем этих юных гокко, выкормим их, а когда они подрастут, то станут уходить куда им заблагорассудится, но не беспокойтесь: они будут верно возвращаться каждый вечер.
— Ко мне, Кэт! Ко мне! — неожиданно закричал Анри, увидев, что ягуар, уже подросший до размеров большой собаки, коварно крадется вдоль изгороди, к великому ужасу матери гокко.
— Вот еще одно подтверждение тому, что слухи о глупости гокко — это клевета. Бедная птица вовсе не игнорирует опасность, совсем наоборот.
И поскольку Кэт недостаточно резво повиновался приказу своего юного хозяина, да еще и начал пробовать ограду на прочность своими белыми клыками, мальчик ловко полоснул его тонким прутиком, и тот обратился в бегство.
Между тем Робен сумел наконец раздобыть весьма необходимый материал, который он уже было отчаялся когда-либо получить. Он использовал любую возможность учить детей и по мере их развития дополнять старые знания новыми, но его крайне огорчала невозможность научить младших детей читать и писать.
До того как они смогут принять активное участие в делах колонии, пройдет, безусловно, еще немало лет, но было важно не упустить время, ведь с возрастом все труднее приучиться к обращению с пером и упражнениям в чтении.
До определенного момента его попытки были тщетными. Как с сожалением заметил Николя, листы бумаги не растут на деревьях. Впрочем, как выяснилось, он в этом сильно ошибся. Но попытки получить бумагу были напрасными до тех пор, пока причуда молодого скептика не стала причиной чудесной находки.
Прежде Николя был страстным курильщиком. Но бедному парню пришлось отказаться от своей излюбленной привычки с того момента, когда он сошел с палубы «Тропической птицы». За пачку дешевого табака или дюжину сигар в один су он не раздумывая отдал бы любой из своих пальцев.
Казимир, всегда готовый угодить компе Николя, пообещал ему поискать табак. На вырубках негров и индейцев для этого растения всегда находился закуток, тем более что они любят подымить не меньше, чем европейцы. Можно было предположить, что и здесь найдется подобное местечко. И в один прекрасный день неустанные и терпеливые поиски доброго старика увенчались полным успехом. Как-то утром восхищенный Николя получил пачку тонких сигар длиной не менее тридцати сантиметров. Каждая из них была скручена из хорошо высушенного цельного табачного листа и на индейский манер завернута в нечто тонкое и прочное красивого коричного цвета.
После бесконечных выражений благодарности, глубину которой могут понять только курильщики, парижанин окружил себя облаком ароматного дыма. Робен взял одну из сигар и внимательно рассмотрел ее. Вид оболочки, заменившей бумагу, навел инженера на мысль о том, чтобы использовать ее совершенно в другом качестве.
— Что это такое? — спросил он у Казимира.
— Это кора мао, — ответил тот.
— А где ты ее нашел?
— Там. Близко от поле маниок.
— Идем, покажешь мне. Надо раздобыть ее побольше.
Через полчаса ходу мужчины оказались перед рощей красивых деревьев с огромными листьями, сверху зелеными, снизу бледными, покрытыми тонким рыжеватым пухом. Цветы были белыми и желтыми, а плоды представляли собой длинные коричневато-желтые рифленые коробочки с беловатыми семенами, окруженными таким же пушком, как и листья. На тонкой и гладкой коре, той же самой, что была использована для сигар Николя, не было ни единой неровности.
Инженер тут же узнал в нем родственное хлопчатнику дерево мао фран{229}, которому в колониях находят самое разное применение. Его мягкая, белая и легкая древесина прекрасно расщепляется и превосходно подходит для добывания огня с помощью трения. Плавает оно не хуже пробки. Волокнистая, очень прочная кора, разрезанная на узкие полосы, годится для плетения прекрасных веревок, неподвластных гниению, а также для починки пирог. И наконец, некоторые прибрежные племена экваториальной зоны плетут из ее луба[14] гамаки и сети.
Изобретательский гений инженера придумал другое предназначение для этого коркового вещества. Не теряя ни минуты, он срезал несколько больших кусков коры и отделил от них полтора десятка тончайших пластин луба с такой же легкостью, как если бы ему пришлось разделять листы намокшей книги. Это было сделано очень быстро, причем ни одна пластина не порвалась.
— А вот и бумага! — радостно вскричал он. — Лишь бы она не слишком
