Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Бедный Николя претерпел поистине адские муки. Бравый парижанин, крепкий и здоровый, как и подобает сыну бургундца, оказался, вопреки собственному желанию, невосприимчив к какой бы то ни было акклиматизации. Его пожирал бурбуй, а поскольку он не мог сопротивляться невыносимому зуду во время приступов, то чесался с такой яростью, что подцепил опасную инфекцию, от которой долго лечился. В довершение всех бед в один прекрасный день он свалился с острым приступом болотной лихорадки и едва выкарабкался, пролежав неделю между жизнью и смертью.
Не стоит говорить, что Робен, давно привыкший к ужасному местному климату, прекрасно переносил свое новое положение. Моральное удовлетворение и физическое благополучие, казалось, омолодили его на десяток лет.
И он стал не единственным, кого коснулись перемены к лучшему. Робен как-то сказал старому доброму Казимиру, что в некоторых случаях даже застарелую проказу можно излечить переменой климата и образа жизни; его утверждение осуществилось самым наилучшим образом. Пребывание на плантации, расположенной на склоне холма, в очень здоровом и сухом месте, труд на свежем воздухе, а также обильное питье настойки сарсапарили{227} полностью его вылечили. Его раны зарубцевались, оставив лишь несколько бледных шрамов там, где болезнь особенно свирепствовала. Его распухшие пальцы не обрели прежнюю гибкость, нога все еще была поражена слоновой болезнью, но в целом он не выглядел столь отталкивающе, как раньше, особенно в глазах тех, кто знал о его исключительно добром сердце.
Надо было видеть, как живо он вертелся на своей похожей на пьедестал ноге вокруг детей. Он их обожал, и они платили ему тем же. Старик посвящал мальчиков во все тонкости дикой жизни, учил их обращаться с инструментами, обрабатывать дерево, плести корзины из тростника и лиан, сучить хлопок и подражать голосам лесных животных.
Маленькие робинзоны оказались достойными своего учителя. И если познание ими материального мира продвигалось самым лучшим образом, то и духовное развитие ни в чем ему не уступало. Детям, правда, недоставало учебников, но перед ними была раскрыта огромная и великолепная книга самой природы, которую они неустанно перелистывали вместе с отцом. А уж его учености с лихвой хватало на то, чтобы стать самым лучшим учителем! Добавьте к этому чудесную помощь его жены, замечательной женщины, соединившей обширную эрудицию опытного педагога с бесконечной нежностью любящей матери!
Так что классу робинзонов было в чем позавидовать. Дисциплина поддерживалась неукоснительно, а успехи оказались удивительными. Языкам уделялось особое внимание. Дети бегло говорили по-английски и по-испански, не считая, естественно, французского, и, кроме того, изъяснялись на местном наречии куда лучше отца и матери, к полному восторгу Казимира.
Тетради для прописей… да-да, я не ошибся, именно «тетради для прописей», были несравненны. Но прежде чем продолжить рассказ о достижениях наших маленьких друзей, нужно объяснить, каким именно образом благодаря терпению, труду и изобретательности они смогли добиться столь выдающихся результатов менее чем за год. Это началось вскоре после появления детенышей ягуара и муравьеда. Кэт и Мишо быстро привязались к своим хозяевам, благополучно подрастали и вели себя весьма послушно.
Однажды Казимир вернулся из лесу в отличном расположении духа. На голове он нес огромных размеров корзину, похожую на клетки, что ставят в наших птичниках. В этой клетке жалобно пищал целый выводок пернатых птенцов, протестовавших на все лады против такого беззаконного заточения. Их было не меньше дюжины, каждый размером примерно с кулак взрослого мужчины. Их светлые перышки с черно-белыми полосами, еще твердые хохолки и клювы, чуть тронутые у основания желтым, выдавали в них птенцов гокко примерно месяца от роду.
Кроме того, старый негр держал в руке великолепную птицу со связанными ногами, величиной с индейку, с черно-белым оперением на спине, белыми пятнами на брюшке, красивым кудрявым султаном на голове и крепким коротким клювом, несколько загнутым, как у петуха, и словно окованным золотым кантом.
Появление доброго старика, отсутствовавшего более восьми часов, было, по обыкновению, встречено всеобщей сердечной радостью. Робен, вязавший петли для большого гамака, сплетенного его женой из хлопка, собранного на плантации, прервал свою работу и вышел к нему навстречу, весело сказав:
— Привет, друг, славно поохотился, я вижу! Кого же ты нам принес?
— Это детки гокко. И мама гокко.
— Да это же настоящее сокровище! Наш будущий птичник. Дичь, свежее мясо!
Дети и их мать немедленно выбежали из хижины и кинулись поздравлять Казимира, который так и надулся от гордости.
— Это выводок гокко, — сказал инженер восхищенной жене. — Вот и жильцы для нашего палисадника, который мы с таким трудом недавно закончили. Видно, не зря наш старый друг так нас с ним поторапливал.
— Оно так, — довольно ответил старик. — Моя найти гнездо, моя жди. Мама-гокко снести яйца, потом сидеть. Моя жди. Детки-гокко вырастай, моя бери и неси сюда.
— И все это время ты нас заставлял строить для них загон.
— Это называется купить веревку раньше телка, — поучительно произнес Николя. — К счастью, у пословицы в нашем случае не те последствия, какие бывают обычно.
— Полно, — сказала мадам Робен, — надо поскорее дать им относительную свободу, надеюсь, им будет хорошо с нами. Выпустим их из клетки и пустим в новое жилище!
— А ты не боишься, что их мама захочет убежать? — спросил Анри.
— Нет, я так не думаю, сынок. Видишь ли, гокко легко приручаются, если только их не держать в слишком тесном пространстве. Они быстро привязываются к человеку, ходят, куда им вздумается, как у себя дома, могут даже уйти далеко в лес, но всегда возвращаются к людям. Кроме того, бедная мать никогда не оставит птенцов.
— Превосходная птичка, — без конца повторял Николя. — В ней самое малое четыре кило. А как она на вкус?
— Ах вы, гурман! Бифштекс из гокко, возможно, самое вкусное блюдо в тропиках.
— Из нее можно приготовить бифштекс? Это же птица…
— Да, Николя, и превкусный. Грудка гокко такая мясистая, что из нее легко можно нарезать дюжину сочных бифштексов, с которыми не сравнится никакая говядина.
Малышей уже выпустили в загон, и они жадно спорили из-за нескольких зерен, брошенных им детьми, и, вытянув шеи, бегали за кусочками кассавы, которая особенно пришлась им по вкусу. Их мать, все
