Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
За первым раскатом грома немедленно следует глухой протяжный гул, поначалу слабый, но постепенно усиливающийся. Туканы и попугаи что есть мочи летят прочь с встревоженными криками. Издалека доносится невообразимый грохот падающих деревьев. Гул становится все громче, до боли напоминая грозное дыхание реки, вышедшей из берегов, хорошо знакомое каждому, кто хотя бы раз в жизни был застигнут внезапными разливами гигантских рек Нового Света.
Молодой белый одним прыжком взлетает на крышу директорского жилища. Он мгновенно окидывает вырубку зорким взглядом. Разработанную площадку быстро затапливает серая тинистая вода. Через десять минут хижина, спасенная от огня, будет затоплена. Вода поднимется более чем на три метра над землей, все еще раскаленной от пожара.
Нужно бежать отсюда как можно скорее. Только что им удалось справиться с огнем, но вода непобедима. Молодой человек намеревается предпринять все, что требуется для всеобщего спасения, не забывая в первую очередь о раненом, как вдруг в отчаянии замечает, что лагерь со всех сторон окружен водой. Отступление полностью отрезано. Прииск «Удача» теперь не что иное, как остров. Скоро это будет лишь островок. Вода, вырвавшись из своих естественных пределов, прибывает неумолимо, сокрушая все на своем пути, заполняя собой все неровности почвы, словно огромная, бесстрастная и мрачная скатерть.
— Ну что? — спокойно спросил у молодого человека его товарищ, скорее несколько взволнованный, чем встревоженный.
— Честное слово, дорогой друг, наша старая Гвиана устроила особо торжественный прием по случаю нашего возвращения. Если бы прежде мы не испытали все мыслимые разочарования, не пережили все возможные опасности и не преодолели все преграды, я бы сказал тебе: «Старина, мы пропали!»
Глава III
Неведомые сокровища и оклеветанный климат. — Гвиана — самая здоровая из всех наших колоний. — Статистика утверждает, что уровень смертности в Гвиане такой же, как в Париже. — История Кайенны. — Гибельные первые шаги колонии. — Шесть попыток экспедиций, проваленных по вине организаторов. — Некомпетентность, недальновидность, злоупотребление властью и жестокость правителей. — Репрессии в отношении местных. — Катастрофа в Куру. — Смерть 10 000 эмигрантов. — Сосланные фрюктидора. — В Гвиане живется так же, как и везде, и даже лучше, чем во многих других странах.
Сколько бы ни было написано о Французской Гвиане, наша прекрасная колония по-прежнему остается практически неизвестной в метрополии, вернее сказать, представление о ней совершенно превратное. Напрасно серьезные путешественники при поддержке добросовестных писателей, натуралистов, администраторов, экономистов и географов беспрерывно восстают против ее дискредитации, столь же упорной, сколь и незаслуженной. Что бы ни говорил в прошлом веке великий и скромный исследователь Леблон, что бы ни писали сравнительно недавно бесчисленные Моро де Жоннесы{365}, Нуайе{366}, Карре{367}, Сент-Аманы{368} и Мальт-Брюны{369}, несмотря на мнение капитана Фредерика Буйе, блестящего историка Гвианы, вопреки утверждениям доктора Крево{370}, почтеннейшая публика до сих пор воображает, что наша колония есть не что иное, как громадное чумное болото, смертельное для любого европейца.
Спросите девять десятых французов из метрополии, заговорите с ними о Кайенне… Три этих слога мгновенно вызовут в их головах все самые страшные лишения, ужасные страдания и смертельные болезни. Кайенна!.. Эта невежественная клевета укоренилась настолько глубоко, что даже огромное кладбище, раскинувшееся к северу от Парижа, называется Кайеннским{371}. Какая несправедливость! Какое абсурдное пренебрежение этой прекрасной страной, которой недостает всего лишь толики настоящей, подлинной известности, чтобы стать одним из самых замечательных бриллиантов нашей колониальной сокровищницы.
Увы, но судьбы людей и участь стран похожи. Сколько репутаций незаслуженно раздуто, присвоено или погибло из-за ничтожных житейских происшествий! Сколько стран подверглось непоправимой дискредитации, вызванной только лишь случайными обстоятельствами! В Гвиане, лицом которой выступает Кайенна, не хотят видеть ничего, кроме гетто, где вперемешку прозябают несчастные жертвы наших гражданских разногласий и уголовные преступники, которых общество осуждает и карает. В расчет никоим образом не берутся ее несравненное плодородие, ее растительное многообразие, ее золото! Гвиана — это край проклятых, каторжный ад и средоточие всех мыслимых болезней!
Но вот вам Австралия, британское владение, чье процветание превосходит всякое воображение. Разве она не того же происхождения? Но наши соседи не тяготятся воспоминаниями о ссыльных Тайберна{372} и Ботани{373}. Подумаешь, рядом проживают каторжники. Не они ли, в конце концов, за несколько лет возвели на пустом месте такие города, как Мельбурн, Сидней, Брисбен, Аделаида или Перт? Почему же соотношение объективности и заблуждений столь разнится по ту и по эту сторону Ла-Манша?
Но, возразит кто-то, довольно уже о страданиях ссыльных и гнусных деяниях высланных[35]. За последние два столетия было предпринято множество попыток создать в нашей колонии крупные поселения, торговые и производственные предприятия и, таким образом, привести ее к подобающему процветанию. И все же результаты всех этих попыток оказались весьма плачевны. Охотно с этим соглашусь. Поэтому я намерен предложить читателю исторический очерк, краткий, но исчерпывающий. Пусть он сам рассудит, могли ли безрассудства и злоупотребления большинства правителей страны привести к иному результату, нежели полный провал, и в то же время удалось ли неудачам, вызванным оплошностями отдельных личностей, лишить Гвиану хотя бы сантима ее ценности.
Прежде всего я хотел бы в нескольких словах развенчать всеобщее заблуждение относительно якобы неблагоприятных для здоровья условий страны. Доказательств здесь более чем достаточно. Статистика говорит об этом вполне красноречиво, хотя и сухим языком цифр. Данные, собранные только лишь о европейцах, свидетельствуют, что гвианский климат является самым здоровым среди всех наших колоний. В самом деле, среднегодовые показатели смертности среди служащих гвианского гарнизона за последние тридцать лет говорят о легкости акклиматизации здесь европейцев по сравнению с показателями в других колониях.
Таблица смертности, приведенная в «Колониальном обозрении{374}», констатирует, что количество смертей в Гвиане составляет 2,81 процента, тогда как в Суринаме и Демераре — 8,2 процента, на Мартинике — 9,1 процента, а в Сенегале — 10,1!
Таким образом, среднегодовая смертность в Гвиане примерно такая же, как в Париже, где с 1854 по 1859 год она составляла 2,8 умершего на сто человек, а с 1860-го по 1868-й — 2,43 на сотню.
Как мы видим, цифры говорят исключительно в пользу нашей экваториальной колонии. Лихорадки, которые лишь в отдельных случаях перерастают в злокачественные, вызывают у местных жителей сильную анемию, но от этого не умирают. Дизентерия здесь практически неизвестна, а желтая лихорадка, распространенная в других колониях, встречается в Гвиане крайне редко. И наконец, как метко выразился капитан Буйе, было бы несправедливо обвинять всю страну в нездоровом климате на основании бесспорно неблагоприятных условий ее отдельных уголков. Это
