Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
— Если его такой больной, — добавил другой, — мы рады относи его с добрый сердце.
— Хорошо, друзья мои, — ответил молодой человек, пока его товарищ открывал походную аптечку. — Благодарю вас, вы славные ребята, и я награжу вас по-другому.
— Вот что странно, — заявил самодеятельный хирург, — я повидал немало ран с тех пор, как брожу по лесам, но никогда еще мне не приходилось видеть ничего подобного!
— О чем ты говоришь?
— Смотри сам, эта рана не от удара ножа, не от пули и не от стрелы. Стрела дырявит кожу и разрывает ткань. И ее наконечник, кстати, очень часто остается в теле. Нож оставляет прямой разрез. Пуля бьет сильно и вызывает фиолетовые кровоизлияния вокруг разрыва ткани. Эта же рана относится одновременно ко всем трем типам, но в чистом виде не принадлежит ни одному. Здесь все и сразу: разрез, как от ножа, разрыв, как от стрелы, и глубина, как от пули. Нет лишь кровоподтеков, характерных для пулевого ранения. Хоть я никогда прежде и не видел раны в результате удара кабаньего клыка или моржового бивня, я бы охотно приписал это ранение одному из длинных костяных выростов, которые носят некоторые животные.
— Но ты же знаешь, что из всех животных Американского континента только у патиры и одичавших свиней бывают подобные клыки.
— Кто знает?
Продолжая разговаривать, путешественник не бездействовал. Он умело наложил на зияющую рану пригоршню корпии, пропитанной карболовым раствором, сверху — увлажненный этим же раствором компресс и закрепил все плотной повязкой в несколько слоев. Затем он поднес к носу раненого флакон с нашатырным спиртом, тот резко дернулся и приоткрыл глаза. Он зашевелил губами, словно хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова.
Только слабый стон боли сорвался с его губ, когда двое негров с бесконечными предосторожностями переложили его на гамак.
Могучие носильщики пустились в путь, европейцы шли впереди. В течение нескольких минут они следовали вдоль ручья и вскоре заметили лагерь, описанный в предыдущей главе.
Насколько спокойными и даже мрачными были рабочие двадцать четыре часа назад, настолько же суматошными они предстали в тот момент, когда скорбный кортеж ступил на площадку. Казалось, что негров и особенно индусов поразило какое-то помутнение рассудка, почти безумие. Китайцы верещали и галдели, как стая перепуганных обитателей курятника.
Причина этого переполоха объяснялась, увы, слишком просто. Люди, отправившиеся на поиски директора вместе с помощником-голландцем, отважно сбежали при виде бездыханного тела белого начальника. Их беспорядочное бегство довело царившее среди рабочих смятение до крайней точки. Эти места решительно были прокляты, раз уж сам белый стал жертвой злых козней, несмотря на могучие «пиаи», которыми владеют люди его расы.
Беглецы проглотили уже два бужарона. Но им захотелось еще, поскольку волнение жестоким образом повлияло на их желудки. Они обратились к своим кубышкам и купили спиртное у китайцев. Этого оказалось недостаточно. Сыновья Поднебесной хранили еще несколько бутылок, закопанных прямо в полу их хижин. Новая купля-продажа, за ней еще одна, возлияния становились все обильнее. Желтолицые проныры неплохо заработали.
Несколько пьяных в стельку негров пустились в пляс. Чернокожие до такой степени обожают свои дикие танцы, что готовы плясать хоть на вулкане. На прииске нашелся только один старый барабан, обтянутый кожей кариаку. Этого было недостаточно. Но негры обнаружили несколько пустых жестяных коробок из-под топленого свиного жира, и звуки этих примитивных музыкальных инструментов, по которым колотили что есть мочи, заполнили долину ужасающим грохотом.
Вскоре все чернокожие присоединились к исступленным танцам. По разгоряченным задыхающимся телам струился пот, смешанный с пеной. В воздухе распространился мускусный запах, похожий на тот, что источает стая кайманов на солнцепеке. Жажда обезумевших танцоров стала неутолимой. Пришлось снова обратиться к китайцам, на этот раз настойчивее. Но их запасы были исчерпаны. Один из индийских кули, плясавший вместе со своими товарищами «танец тигра», не захотел в это верить. Он попытался войти в хижину одного из сыновей Поднебесной. Но Джон Чайнамен не счел возможным допустить проникновение в свое жилище и вынул нож. Индус взмахнул палкой.
Заметим кстати, что все выходцы из Индии несравненно владеют искусством боя на палках. В их хижинах всегда найдется несколько дубинок, с которыми они управляются в высшей степени мастерски, превращая их в грозное оружие.
Китайцу не удалось воспользоваться ножом. Дубинка кули со свистом опустилась, клинок отлетел на десять шагов, сломанная рука бессильно повисла. Другой китаец бросился на помощь товарищу, но индус нанес ему такой сокрушительный удар, что его череп издал громкий треск и бедняга полетел на землю вверх тормашками.
Негры разразились одобрительными криками. Но китайцы ответили одним из тех ужасных оглушительных воплей, которыми обычно сопровождается захват джонок{363}. Скромные носильщики превратились в грозных пиратов, которые грабят корабли от Желтого моря до Тонкинского залива.
Возникла чудовищная свалка. Несколько минут бронзовые статуи бились в отчаянной и невообразимой схватке с пряничными человечками. Трещали черепа, хрустели позвоночники, дубинки разлетались в щепки. Длинные косички сыновей Поднебесной метались в воздухе, как хвосты бумажных змеев под порывами ветра, серебряные кольца звенели на меднокожих руках и ногах кули, сотрясаемых бешеным ритмом драки. Плоть стонала под натиском стали и трещала под ударами дубинок. И все же палка взяла верх над ножом. Правда, полдюжины индусов валялись на земле с распоротыми животами, но как минимум двенадцать китайцев, мертвых или тяжело раненных, распростерлись среди пней и корневищ.
Их поражение довершил неожиданный акт силы и смелости. Высокий индус из Малабара{364}, сухой как факир, но с мускулами, похожими на стальные канаты, схватил трех китайцев за косы, связал их вместе, разоружил и взял в плен, удерживая словно собак на поводке-сворке.
— Давайте сюда тафию, — заорал он.
Напрасно бедолаги верещали так, что, казалось, могли разжалобить даже отработанный кварц.
— А, так вы не хотите, — заревел малабарец, обезумев от ярости, — ну держитесь! Огня! Привяжем их к дереву… Подпалим им ноги… Мастер Джон, мы будем жарить тебя до тех пор, пока не покажешь, где ты спрятал тафию!
Однако эта страшная угроза не претворилась в действие. Во время переполоха, вызванного дикой схваткой, дверь склада с припасами неизвестным образом открылась. Чернокожие, индусы и китайцы, забыв о распрях, немедленно устремились туда. По земле покатились разбитые бочки с бакаляу. Сушеная рыба усеяла землю, наполняя воздух горьким запахом соли. Бочонки с куаком постигла та же участь. Мародеры, словно в песке, увязали по щиколотку в продуктах, рассчитанных на целый месяц. А вот бочка с тафией, что неудивительно, стала объектом самого
