Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Она была вырыта прямо там, где они закопали самородки. Ужасающее зрелище предстало их взору. Какой-то человек, европеец, едва прикрытый лохмотьями, с бородой, покрытой кровавой пеной, в обеих руках сжимал пригоршни земли, корчась на краю глубокой ямы. Один из его глаз, изъеденный страшной болезнью, совершенно исчез. Вместо него зияла синеющая, как язва, пустая глазница без века. Второй глаз казался невидящим. Ушные раковины представляли лишь бесформенные кусочки, рот с распухшими губами выглядел как фиолетовая выпуклость посреди лица. В довершение ко всему от этих отвратительных ошметков лица исходил тошнотворный запах гниения. И все же Робен узнал несчастного. Это был Бенуа!
— Он! — с ужасом вскричал инженер. — Это он! О, мой бедный Казимир, как жестоко ты отомщен!
Хрипение становилось все более прерывистым. Убийце оставалось лишь несколько мгновений жизни. Изгнанник, чье благородное сердце не знало ненависти, подошел к умирающему, невольно взволнованный видом его страшных мучений, повинна в которых была лишь судьба. Он наклонился над ним, невзирая на удушливую вонь, и сделал сыновьям знак подойти поближе.
Взгляд Анри упал на дно ямы, на краю которой бился в агонии бывший надзиратель. Яма была пуста. Даже самый пристальный взгляд не нашел бы ни единого кусочка золота на ее дне, полностью очищенном от посторонних предметов.
Сокровище исчезло.
В этот момент умирающий, содрогнувшись в последней конвульсии, опустился на голые камни, затем его некогда могучее тело, тщетно боровшееся со смертью, выпрямилось, не переставая дрожать. Его лицо с колыхавшейся кожей, которая то вздувалась, то опадала, словно под ней таинственным образом что-то копошилось, обратилось к робинзонам. Сохранил ли его единственный глаз хоть какие-то остатки зрения? Осознавал ли негодяй, кто оказался перед ним? Пережила ли его ненависть обычные человеческие чувства? Или этот последний взгляд умолял о прощении?
Он испустил последний крик, больше похожий на короткий, хриплый и сдавленный лай.
И тут произошло нечто чудовищное. Его кожа лопнула и разошлась в двадцати местах, плоть отваливалась от костей и падала на землю вместе с настоящим дождем беловатых личинок. Обнажились кости черепа, заживо съеденного тысячами этих червячков. Бенуа всплеснул руками и тяжело упал навзничь, на дно ямы, где прежде находилось сокровище.
— Жертва простила убийцу! Да упокоится он с миром рядом с ней! — произнес Робен тихим и печальным голосом.
— Покойся с миром! — в один голос повторили робинзоны.
Могила снова была зарыта, и вскоре от отвратительных останков последней жертвы тайны золота не осталось ни следа.
Молодые люди и их отец вернулись на поляну и рассказали об этом странном и трагическом происшествии взволнованной матери.
— Это было ужасно, — без конца повторял Анри, как и его братья. — Бедняга! Он, конечно, негодяй, но как же, должно быть, он страдал!
— Ничто на свете не сможет описать мучения, которые выпали на его долю. Видимо, он много дней провел у зияющей ямы, где улетучились его надежды. Неспособный сдвинуться с места, терзаемый жестокой болью, он чувствовал, что его кусочек за кусочком грызут изнутри, при этом смерть не спешит избавить его от мук.
— А что это за болезнь такая, что его убила?
— Он умер от последствий деятельности насекомого, более опасного, чем все хищные звери, насекомые и рептилии, которые водятся на просторах Нового Света. Это муха-людоед.
— Должно быть, она очень страшная на вид.
— Нет, дети мои, совсем наоборот. Муха-антропофаг, которую натуралисты называют lucilia hominivorax{336}, с виду совершенно безобидна. Она не наносит болезненных укусов, как бестолковая муха, у нее нет ядовитого жала, как у скорпиона, ни даже противного хоботка москита. Ничто в ней не привлекает внимания будущей жертвы, она кажется чем-то вроде обычной мясной мухи, на которую даже похожа размером и тембром жужжания. Обычно эти мухи водятся в лесах. Они забираются в ноздри или в уши спящего человека, откладывают в них яйца и спокойно улетают. И человек обречен, наука, со всеми ее средствами, бессильна в восьми случаях из десяти. Эти яйца благодаря окружающей благоприятной температуре и подходящей среде, в которой они оказываются, претерпевают очень быструю метаморфозу. Можно сказать, что жертва некоторым образом их высиживает. После довольно короткого инкубационного периода происходит первое превращение, и из них появляются личинки. Лобные пазухи, полости носа и среднего уха — вот вместилища, где происходит этот феномен.
Далее личинки проникают в мышечную ткань, за счет поедания которой происходит их развитие. Они замещают собой плоть, как цыпленок развивается из желтка, одновременно питаясь им под скорлупой яйца. Они отделяют мышцы от костей, занимая их место, и шевелятся под кожей до тех пор, пока не станут полноценными насекомыми и не пронзят ее, чтобы вырваться наружу.
Несчастный, поедаемый таким образом заживо, неизбежно погибает. Хотя мне приходилось видеть в госпитале колонии в Сен-Лоране, как при помощи энергичной лекарственной терапии от личинок все же удавалось избавиться. И все же воспалительные процессы, которые начинаются из-за деятельности личинок в непосредственной близости от мозга, приводят к менингоэнцефалиту, всегда смертельному.
— Но это же ужасно! И что же, с нами тоже может случиться такая катастрофа, пока мы спим?
— Успокойтесь, милые мои дети. Доктор К.{337}, который изучал поведение этих опасных перепончатокрылых, заметил, что они нападают исключительно на больных людей, особенно на тех, у кого из носа исходит дурной запах. Он притягивает их, как тухлое мясо, на которое набрасываются некоторые животные и хищные птицы.
— И ты полагаешь, отец, что против этой напасти нет никакого средства?
— Это действительно напасть, ты верно заметил. К счастью, эти мухи встречаются довольно редко. Большинство попыток лечения заканчиваются неудачей, но все же некоторые средства имеются. Врачи пробовали использовать скипидар, хлороформ, обычный эфир и нефтяной эфир. Эти вещества, введенные непосредственно в очаги заражения, приводят к массовому исходу личинок, которые сотнями выползают из ушей, ноздрей или фистул{338}, образовавшихся вследствие разрушения плоти. Но, кажется, только лишь нефтяной эфир смог реально остановить развитие болезни. Безусловно, лечение необходимо начать на самой ранней стадии, пока миграция личинок не достигла близости к головному мозгу.
— Какая чудовищная смерть, — с содроганием сказал Эжен, у которого перед глазами все еще стояло ужасное зрелище агонии проклятого надзирателя.
— Какое страшное искупление грехов!
— Этот человек был нашим злым гением. Лишь сегодня мы окончательно избавились от угрозы, которая висела
