Подземный мир - Вольфганг Хольбайн
- О, привет! - сказал он. - Ну что, осмотрелся?
- Почему вы мне не сказали, что снимаете фильм? - упрекнул Михаэль.
- Фильм? Откуда ты... - Вольф поморгал и глубоко вздохнул. - Ну, понятно: оператор, так ведь? Я видел, как вы вместе выходили. Какая досада, весь сюрприз насмарку.
- Ничего себе сюрприз! - сердито сказал Михаэль. - Вы должны были сказать мне. Фильм нельзя снимать! Мало вам книги!
Отца Михаэля чуть не хватил удар, но Вольф, если и заметил вызывающий тон Михаэля, мастерски не подал
- Что ты имеешь против? - спросил юн с выражением лёгкого удивления. - Все логично: книга имела успех, почему бы и фильму его не снискать?
- Да зачем вам это? - воскликнул Михаэль, чувствуя, как в нем разрастается отчаяние. Ведь вы и на книге заработали миллионы!
Вольф скривился и вздохнул:
- Хорошо бы. Но даже если и так, я писал эту книгу вовсе не ради денег. И фильм буду делать тоже не ради них.
Это была правда. Михаэль знал, что Вольф был состоятельным человеком и до того, как начал писать свой бестселлер, в этом и состояло самое худшее. Он мог не задумываясь исполнять любые свои замыслы, и вряд ли что-нибудь могло его остановить. И меньше всего ученик девятого класса, который целый год прилагал все усилия, чтобы оттолкнуть руку дружбы, протянутую ему Вольфом,
- Вы не можете делать этот фильм, - беспомощно пролепетал Михаэль.
Вольф печально посмотрел на него:
- Жаль. А я надеялся, что мы все же станем друзьями. Знаешь, я даже собирался предложить тебе маленькую роль этом фильме. - В голосе его звучало искреннее сожаление.
Михаэль хотел что-то сказать, но Вольф жестом перебил его и продолжил изменившимся тоном:
- Ну да, хоть это и грустно, но повода для ссоры нет, ведь так? Поговорим об этом в другой раз, в более спокойной обстановке.
- Говорить не о чем, - без колебаний ответил Михаэль. - Вы не можете снимать этот фильм.
- Ага, - указал Вольф, - И почему же?
Михаэль не ответил, потому что он не знал ответа, Вольф ещё некоторое время смотрел на него с искренним сожалением, затем молча повернулся и исчез в толпе.
- Ты что, с ума сошёл? - набросился на него отец. Он говорил шёпотом, чтобы не заорать, - Как ты смеешь разговаривать с человеком в таком тоне?
- Он не может снимать этот фильм, - упёрся Михаэль.
- Да почему же, позволь тебя спросить?
Михаэль закусил губу, отвёл глаза и молчал. Ему вдруг совсем расхотелось оставаться здесь. Им вообще не надо
- Ну зачем же вы так строги с мальчиком?
Михаэль обернулся на голос и удивлённо поднял брови, увидев своего нежданного заступника. И не только нежданного, но и нежеланного. Во-первых, Михаэль привык сам вести свои споры, особенно с отцом. Во-вторых, ему не нравилось, когда его называют мальчиком. И в-третьих, он не сомневался, что репортёр вмешивается в разговор из собственной корысти, надеясь разнюхать какую-нибудь историю.
Он переглянулся с отцом. Если этот журналист собирается сколотить капиталец на их споре, ему придётся пережить жестокое разочарование.
- Я хотел сказать, что у него, может, есть причины с таким ужасом реагировать на саму мысль о фильме, а? - Репортёр подошёл поближе. Он улыбался, но глаза его оставались серьёзными, да и улыбка быстро исчезла - Почему тебя так пугает мысль о фильме? - Он погрозил пальцем в ответ на попытку Михаэля возразить. - Я наблюдал за тобой. Ты насмерть перепугался, когда увидел этих пластиковых монстров.
- Ну, если и так, то что?
- Ничего, - ответил журналист. - Просто я подумал... Твоя реакция на эти фигуры и твой ужас, когда ты узнал, что будет фильм... К тому же твои натянутые отношения с Вольфом... А ведь если подумать, что вы с ним пережили вместе, вы должны бы стать друзьями на всю жизнь.
- Ну вот, а они не стали, - холодно и спокойно сказал отец Михаэля. - и если вам хочется выстроить на этом какие-то подозрения, займитесь этим без нас, Нам с сыном надо кое о чем поговорить.
Репортёр с трудом подавил желание ответить резкостью. Но и спорить не стал, зная, что проиграет, Он окатил отца и сына ледяным взглядом, повернулся и зашагал прочь. Михаэль покачал головой и вздохнул, но все же был благодарен репортёру, который перевёл отцовский гнев на себя и остановил их маленький диспут, грозивший перейти в ссору, чего Михаэлю очень не хотелось бы. У него с отцом были очень хорошие отношения. Они почти не ссорились. Если не считать их регулярных дискуссий о Вольфе и о поведении Михаэля по отношению к нему, между ними не было бы вообще никаких разногласий.
- Я бы лучше ушёл отсюда, - сказал Михаэль.
- Я бы тоже, - присоединился отец. - Но только не сейчас. Давай побудем ещё часок: - Он заметил недовольство Михаэля и подкорректировал себя: - Ну, полчаса. Будет просто невежливо, если мы исчезнем. Давай после ужина. - Он кивнул в сторону буфета, который должен был вот-вот открыться.
Отец был прав: нельзя было обижать пригласившего их хозяина. Кроме того, своим уходом они могли дать повод для спекуляций в завтрашних газетах. Репортёр хоть и отошёл, оскорблённый, но держался неподалёку.
- Ну, хорошо, - поколебавшись, согласился Михаэль и ухмыльнулся, указывая в сторону буфета: - Не оставлять же все этим задавакам.
Они засмеялись и, взявшись под руку, направились к давке вокруг буфета.
И то, что не удалось сделать ни Вольфу уговорами, ни отцу строгими взглядами, сделала хорошая еда, время и блестящее общество, в котором они находились. Потому что, несмотря на всю строптивость, Михаэль конечно же был взволнован тем, что очутился среди знаменитостей, которых прежде знал только по экрану телевизора или кино. Спустя некоторое время Михаэля не только покинули все тревоги, но он даже начал получать удовольствие от вечера. И когда истекли условленные полчаса, он не стал поторапливать отца.
Было по меньшей мере часов десять, а может, и больше, когда в общем шуме зала внезапно что-то изменилось. Голоса не то чтобы стихли, но разговоры как-то вдруг упорядочились, а музыка совсем прекратилась. Все внимание сосредоточилось
