Подземный мир - Вольфганг Хольбайн

АННОТАЦИЯ

Жителям подземного мира когда-то пришлось очень туго: общество отвергло, вычеркнуло их из списков живущих. Бродяги, цыгане, смутьяны, а также те, кому удалось выжить после страшной эпидемии чумы, были заживо замурованы в древних катакомбах. И вот пять веков спустя в этот подземный мир попадают наши современники - девятиклассник Михаэль и писатель Вольф. Обитатели необъятных лабиринтов - потомки несчастных отверженных - не поднимаются на поверхность и ревностно охраняют свой мир от вторжения земных жителей, поскольку уверены: от них не жди добра. И действительно, именно пришелец из нашего мира вновь подписывает смертный приговор жителям таинственной страны...

Глава первая

Праздник

Такая рожа разве что в бреду примерещится, в кошмарном сне с судорогами и холодным потом: незрячие глаза навыкате, состоящие из одних белков, пронизанных красными прожилками, лишённые зрачков и радужки, пялились на Михаэля с двухметровой высоты. Нос при этих глазах был такой широкий, будто его расплющили молотком, а из беззубого рта торчали гнилые, но тем не менее острые зубы. И в довершение всего кожа, в которую были оправлены все эти ужасы, имела ядовито-зелёный цвет и походила на эмментальский дырчатый сыр, который целый месяц вялился на солнце. Короче, это была рожа, словно сошедшая с экрана из фильма ужасов самого дурного пошиба.

Что, в общем-то, соответствовало действительности.

По крайней мере, вышла эта образина из тех же мастерских, где оснащаются реквизитом подобные фильмы. Сделали её из проволоки, силикона, каучука и некоторого количества краски.

Но вид у гоуля, невзирая на запах синтетики, красок и клея, был настолько натуральный, что Михаэль чуть не вскрикнул. Он бы не удивился, если бы монстр вдруг ожил и потянулся к нему. Михаэль невольно отпрянул и услышал позади чей-то голос:

- Как живой, верно?

«Знал бы ты, какой живой!» - подумал Михаэль, а вслух ответил:

- Высоковат немного, - и только после этого обернулся к говорившему.

Но их было даже двое. Одного он не знал, да его и не видно было за громоздкой телевизионной камерой, направленной на Михаэля. Зато второй - худощавый мужчина неопределённою возраста, между сорока и пятьюдесятью, с тёмными волосами, слегка тронутыми сединой на висках, - был ему очень хорошо знаком, Черты его носили признаки не то благородства, не то жестокости, а от живых глаз не могла ускользнуть никакая подробность. То был Вольф.

Он смотрел на Михаэля приветливо и вместе с тем растерянно, а Михаэль недоумевав, откуда он взял, что гоуль высоковат. К тому же заметил, что на телекамере горит зелёный глазок, это значило, что идёт съёмка. Чего доброго, завтра его испуганная физиономия появится на телеэкране, повторяя эти сорвавшиеся с языка слова.

- Мне кажется, он высоковат, - повторил Михаэль заикаясь. Наверно, Вольфу это показалось глупо, как покажется и завтрашним телезрителям. Но в тот момент, когда Михаэль увидел гоуля и преодолел первый испуг (и с чего он вообще взял, что это существо зовётся гоуль?), ему словно кто-то внушал: «Высоковат немного. Цвет и форма правильные, а вот ростом гоули поменьше. Самые рослые едва достигают полутора метров».

Молчание затянулось, и к растерянности в глазах Вольфа примешалось ещё что-то, усугубившее неловкость момента. Но сам же Вольф и спас положение, изобразив на лице широкую улыбку, похлопав Михаэля по плечу и тут же повернувшись к отцу Михаэля, чтобы поздороваться. Глаз телекамеры наконец оторвался от Михаэля и в поисках достойного объекта направился в сторону толпы в саду. Михаэль с облегчением вздохнул, надеясь, что бледное лицо мальчика, испуганного видом двухметрового каучукового монстра, не станет главным мотивом телерепортажа с этого вечера.

Ослепительная публика, наполнявшая сад перед белой просторной виллой, была куда интереснее. Михаэль не переставал удивляться и чувствовал себя с каждой минутой все неуютнее. Ведь в приглашении было сказано о «встрече в узком кругу». Куда там, Михаэль прикинул, что только в саду не меньше двух сотен гостей, знакомых ему по обложкам журналов и телеэкрану. Если бы они с отцом могли предположить, что их здесь ожидает, они бы отказались прийти. Наверное, именно поэтому Вольф так и сформулировал приглашение, написанное от руки, чтобы они подумали, что их зовут на маленький гриль-ужин, а не на приём с прессой, на ковром представлено даже телевидение. Но раз пришли, не убегать же отсюда, остаётся только делать хорошую мину при плохой игре и постараться выдержать все до конца...

Михаэль вдруг осознал, что обдумывает своё положение так, будто находится в опасности. Но ведь на деле все иначе. Среди собравшейся публики он мог чувствовать себя словно в окружении надёжной охраны, а уж хозяин дома целый год старался завоевать его дружбу. И все же, несмотря на это, Михаэлю было не по себе. Это не зависело ни от собравшихся гостей, ни от силиконо-каучукового гоуля, ни от телекамеры. Причина таилась в другом. В том, что... Нет, он сам не знал, в чем. То было предчувствие невидимой опасности, словно близящейся грозы. «Что-то здесь не то, - подумал Михаэль ещё раз. - Что-то должна случиться».

- Михаэль? - По тому, как отец дёргал его за руку, Михаэль понял, что тот уже не в первый раз окликает его. - Ты заснул, что ли?

В голосе звучали рассерженные нотки, несоразмерные с провинностью Михаэля. Возможно, отец тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Какой-то усердный слуга навязал ему бокал шампанского, свободную руку он засунул в карман смокинга (взятого напрокат), но это не помогало ему казаться непринуждённым.

На выручку Михаэлю пришёл Вольф.

- Парень просто растерялся, - сказал он, подмигивая Михаэлю. - Должен признаться, я немного сплутовал, посылая приглашение, но я боялся, что иначе вы не придёте. По правде говоря, я и сам ненавижу эти вечера-коктейли.

- Я тоже, - заверил отец.

- И все так, поверьте мне. Вы только оглянитесь. Все топчутся и стараются незаметно оказаться на виду, чтобы завтра мелькнуть по телевизору или в газетах. - Он вздохнул.

Михаэль не понял, что Вольф хотел этим сказать, и заметил:

- Тогда зачем эти люди ходят на приёмы?

Отец посмотрел на него с ужасом. Вольф тоже на секунду обомлел - и потом искренне рассмеялся.

- Хороший вопрос, Михаэль, -