Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов
— Разделение ответственности, — кивнула Засекина. — Если что-то пойдёт не так, это не «Платонов узурпировал власть», а «мы все вместе его выбрали».
— И ещё, — добавил я. — Это снимает проблему других претендентов. Если я просто беру трон силой, каждый сильный боярин думает: «А почему не я? У меня тоже есть дружина». Начинается грызня. А если меня выбрали через процедуру — есть формальное обоснование, почему именно я, а не кто-то другой.
Я обвёл взглядом собравшихся:
— Посмотрите на мою ситуацию трезво. У меня нет формальных прав на престол Владимирского княжества. Никаких. Я не из княжеской династии, не родственник Веретинского. У меня нет поддержки народа — они меня не знают, для них я просто очередной боярин с мечом. У меня нет поддержки политических элит — половина боярства меня терпеть не может, учитывая, что мы перебили их родственников под стенами южного форта, вторая половина выжидает, к кому примкнуть. Если я сейчас объявлю себя князем по праву сильного, это прямой путь к катастрофе. Через месяц начнутся заговоры, через три — восстания, через полгода меня убьют или изгонят, а княжество погрузится в новую смуту.
Собственно, я уже проходил этот путь. В Угрюмихе я мог бы попытаться перевешать всех несогласных в первую же неделю. У меня была сила. Но я так не сделал. Вместо этого планомерно завоёвывал доверие, показывал, что могу быть полезен, что мои решения правильные. Показал собственную магическую силу, показал прибыль от сотрудничества со мной в виде добычи ценных Реликтов, купил продовольствие и товары для деревни, защитил охотников от убийц Макара Гривина.
И лишь когда получил это доверие, когда люди начали видеть во мне не захватчика, а настоящего хозяина, я физически устранил конкурента — старосту Рындина. И то не просто убил, а сначала получил доказательства его преступлений, обнародовал их, показал всем, что старый порядок прогнил. После этого никто не пискнул, когда я взял власть. Потому что это была справедливость, а не узурпация.
С титулом маркграфа то же самое. Я не просто оттяпал кусок земли Владимирского княжества и объявил его Маркой. Выполнил все условия и процедуры по закону, получил подтверждение нового статуса от Оболенского. И лишь потом, когда всё было оформлено по правилам, порвал связи с Владимиром, дополнительно усилив собственную позицию доказательства невыполнения феодального контракта между столицей и Пограничьем. Юридически чисто, политически обоснованно.
Текущая ситуация — логичное развитие того же подхода. Я не меняю методов. Сначала легитимность, потом власть. Не наоборот. Иначе получится как у Сабурова — полгода мучений и позорный конец.
— А Сабуров? — словно прочитав мои мысли, уточнил отец. — Казнишь?
Я посмотрел в окно, где на площади всё ещё толпились любопытные:
— Казню, но не сейчас. Если повешу его сразу после взятия города, это будет выглядеть как месть, расправа победителя. Мне нужно сначала стать законным князем, провести открытый суд, доказать все его преступления. Только тогда казнь станет актом справедливости, а не самосуда. Иначе это клеймо останется на мне навсегда — «вошёл в город и сразу начал вешать».
По этой же причине в своё время я не казнил сразу старосту Рындина, а вначале вывел его на чистую воду. В таких вещах важен порядок.
Серо-голубые глаза Засекиной блеснули одобрением:
— Умно. Покажешь себя не завоевателем, а восстановителем законности. Народ это оценит.
— Не серчай, воевода, но как по мне, это рискованно, — возразил Севастьян. — А если не выберут? Или выдвинут своего кандидата?
— Выберут, — уверенно ответил Коршунов по связи. — После того, что случилось с их армией, они понимают расклад сил. Вопрос только в том, насколько дорого обойдутся их голоса.
— Я не собираюсь покупать власть, — отрезал я. — Договариваться — да. Идти на разумные компромиссы — возможно. Но не торговать принципами. Марионеткой в руках боярских кланов я не буду.
В зале повисла тишина. Затем отец тяжело вздохнул:
— Что ж, решение достойное. Рискованное, но достойное. Когда планируешь созвать думу?
— Сегодня же. С этим не стоит затягивать. Сейчас сила на моей стороне, а если будем рассусоливать, потеряем разгон. После этого у бояр будет время успокоиться, обдумать ситуацию и понять выгоду от сотрудничества. А твои орлы, Родион, успеют собрать информацию на каждого оппонента.
— Поддерживаю, — кивнула княжна Засекина. — Покажи силу, но дай надежду. Классический приём.
Журавлёв усмехнулся:
— Занятно будет посмотреть, как бояре будут изворачиваться, пытаясь угодить и не потерять лицо.
Я поднялся из-за стола:
— Решение принято. Готовьтесь к долгой игре, господа. Нам предстоит не просто взять власть, а создать новое княжество на обломках старого. И начнём мы с того, что покажем всем — время узурпаторов и тиранов прошло.
* * *
Я вошёл в Большой зал Боярской думы последним, намеренно дав им время собраться и переговорить между собой. Высокие своды терялись в полумраке — вечернее солнце едва пробивалось через узкие окна, бросая косые полосы света на древние гербы знатных родов. Амфитеатр с рядами деревянных скамей, рассчитанный на три сотни человек, зиял пустотой. Меньше сотни мест было занято — многие погибли в бессмысленной войне, другие бежали из города или попросту не решились явиться.
Обрывки разговоров долетали до меня, пока я шёл к возвышению.
— … расправа неизбежна. Он же разгромил нашу армию…
— … может, проявит милость? Не все же поддерживали Сабурова…
— … молодой, горячий. Кто знает, что у него на уме…
Я поднялся на возвышение, где стояло массивное княжеское кресло с резными подлокотниками в форме грифонов. Не сел. Встал рядом, положив руку на спинку. Символично — я не князь, пока они сами не изберут меня.
Ярослава устроилась у окна, скрестив руки на груди. Её глаза внимательно изучали собравшихся, отмечая каждое движение, каждый шёпот. Княжна Засекина умела читать толпу не хуже опытного менталиста.
Зал постепенно затих. Некоторые бояре сидели, вжавшись в скамьи, словно пытаясь просочиться сквозь спинки или стать невидимыми. Другие выпрямились, готовые встретить судьбу с достоинством. В первом ряду восседала пожилая дама в строгом чёрном платье — седые волосы убраны в тугой узел, спина прямая, как у гвардейского офицера. Рядом — полноватый мужчина средних лет, нервно теребящий золотую цепь на шее. Чуть поодаль — худой боярин с желчным лицом и впалыми щеками, в глазах которого читалась затаённая злоба.
В дальнем конце зала, почти в тени, я заметил Германна Белозёрова. Бывший казначей Сабурова сидел отдельно от основной группы, словно подчёркивая свою особую позицию. Наши взгляды встретились
