Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов
— Узурпатор схвачен при попытке к бегству, — продолжал седой старик, представившийся Ильёй Петровичем Акинфеевым. — Мы, верные слуги престола, не могли допустить, чтобы преступник избежал справедливого возмездия.
Я смотрел на него, не скрывая презрения. Предатель, продавший своего господина. Да, Сабуров был негодяем, убийцей, тираном. Но это не делало предательство Акинфеева благородным поступком. Крыса остаётся крысой, даже если кусает другую крысу.
— Приму вашу… услугу, — холодно произнёс я. — Севастьян, возьмите пленника под охрану. И поднимитесь уже с колен, Илья Петрович. Зрелище жалкое.
Тот поспешно встал, отряхивая колени. В его глазах мелькнуло облегчение — он явно ожидал худшего.
— Ваше Сиятельство весьма великодушно. Бояре и горожане не хотят кровопролития. Мы готовы признать вашу власть, открыть казну, предоставить всё необходимое…
— Обсудим позже, — оборвал я его. — Сейчас мне нужен дворец для размещения штаба. Проводите.
* * *
Тронный зал владимирского дворца помнил многих князей. Теперь здесь собрался мой военный совет — несколько человек вместо пышного двора. Ярослава устроилась у окна, наблюдая за площадью. Севастьян Журавлёв, командир моих усиленных гвардейцев, изучал планировку дворца, отмечая возможные пути отступления.
На столе передо мной лежал магофон. Я набрал номер, и через несколько секунд послышался голос Бориса:
— Воевода, как обстановка?
— Владимир взят без боя. Сабурова выдали его же приближённые. Позови отца и Родиона.
— Понял. Сейчас всех соберу и поставлю на громкую связь.
Через несколько минут послышались голоса Игнатия и Коршунова.
— Поздравляю с победой, сын, — голос отца звучал сдержанно. — Но не спеши с решениями. Владимир — не Угрюм, там другие правила игры.
— Мои люди докладывают о настроениях в городе, — вступил Коршунов. — Паника спадает. Горожане боятся, но готовы принять любую власть, лишь бы был порядок. Купцы уже интересуются, сохранятся ли торговые маршруты.
Севастьян подошёл к столу, его ироничная улыбка стала шире:
— Воевода, армии как таковой здесь не осталось. Остатки гвардии отсиживаются в казармах, бояре попрятались. Можете короноваться хоть сейчас — никто и слова поперёк не скажет.
— Покажи силу, только не перегибай палку, — добавила Ярослава, не оборачиваясь от окна. — Страх полезен, но террор порождает ненависть. А ненависть рано или поздно найдёт выход.
Я откинулся в кресле, закрыв глаза. Память услужливо подбросила образы из прошлой жизни. Сколько раз я наблюдал, как тираны захватывали трон силой оружия? И сколько из них удержались дольше пары лет?
Помню князя Ростислава Буйного из Полоцка. До того, как я присоединил его земли, он захватил власть, вырезав всю княжескую семью. Правил три года в постоянном страхе перед заговорами, спал в разных покоях каждую ночь, пробовальщики умирали от яда раз в месяц. В конце собственная стража задушила его в бане — их банально перекупили.
Или боярин Мечислав из Изборска. Сверг законного князя, объявив его слабоумным. Полгода триумфа, потом восстание горожан, поддержанное дружиной. Повесили на главных воротах, труп висел неделю, пока дворняги совсем не растаскали.
А сколько их было в древней Римской империи? Десятки, если не сотни узурпаторов за пятьдесят лет смуты. Каждый командир легиона считал себя достойным пурпура, каждый брал столицу силой мечей. И где они теперь? Средняя продолжительность правления — два-три года. Почти все закончили насильственной смертью. Потому что если ты взял власть силой, любой другой генерал с армией имеет такое же «право». Нет легитимности — нет причины подчиняться, кроме страха. А страх держит, только пока ты лично стоишь над душой с клинком в руках.
Ещё хуже вспоминалось Смутное время, о котором мне уже довелось почитать за прошедшие месяцы. Лжедмитрий Первый ворвался в столицу с иноземным войском, заявил права на престол. Через год его зарезали прямо в тронном зале. Лжедмитрий Второй — та же история, только ещё позорнее. Семибоярщина пыталась договориться, созвала Земский собор, но бояре не смогли прийти к единому решению. Каждый тянул одеяло на себя, каждый хотел посадить своего ставленника. В итоге вместо компромисса получили развал. Моя империя рассыпалась на княжества, которые грызутся до сих пор. Вот цена отсутствия легитимного механизма передачи власти.
Сабуров — живой пример той же ошибки. Убил Веретинского, захватил трон. И что? Полгода правления, и вот он — связанный, преданный своими же. Всё княжество шептало за его спиной — «цареубийца», «узурпатор», «предатель». Этот шлейф тянулся за ним каждый день, отравляя любое начинание.
— Не буду повторять ошибок Сабурова, — произнёс я, открыв глаза. — Если возьму трон силой сейчас, получу те же проблемы. Бояре будут искать способ свергнуть очередного «тирана», купцы начнут выводить капиталы, народ будет ждать любого повода для бунта.
— Что предлагаешь? — спросила Ярослава.
— Легитимность через Боярскую думу. Пусть выберут меня сами, по доброй воле. Тогда никто не сможет назвать узурпатором.
— Но это же не настоящие выборы, — скривился Севастьян. — Всё равно выбор очевиден. Зачем играть в эти игры?
Я посмотрел на него тяжело:
— Первое, потому что у меня нет армии, способной долгое время удерживать всё княжество силой. Да, сейчас мой отряд самый боеспособный. Но в княжестве остались силы правопорядка, вооружённая охрана и служба безопасности знатных родов. Особенно тех, кто проигнорировал созыв Боярского ополчения и отсиделся дома. У них дружины целые, арсеналы нетронутые. К тому же я вывел часть войска из Угрюма, чтобы взять Владимир. Мой острог сейчас ослаблен. Если начнётся партизанская война, если бояре объединятся против общего врага-узурпатора, я просто не смогу держать контроль везде одновременно, и княжество погрузится в гражданскую войну.
Будь у меня подавляющая военная сила, которая не ослабляла бы острог, я мог бы установить железный контроль, взять присягу с побеждённых и держать их страхом. В прошлой жизни я порой именно так присоединял новые земли — тысячи воинов под моими знамёнами делали любое сопротивление бессмысленным. Но сейчас у меня нет этих тысяч. А значит, этот путь не сработает.
Вздохнув, я продолжил:
— Второе, потому что легитимность работает, даже когда меня нет на месте. Узурпатор может держать столицу, пока стоит с армией. Но стоит ему уехать — и через неделю мятеж. А легитимный князь уезжает в другой город — и ему там подчиняются. Чиновники работают, не саботируя. Налоги собираются. Приказы исполняются. Видишь разницу?
— Тонко, — одобрительно кивнула Ярослава. — Сила держит только то, что видит. Закон держит всё остальное.
— Именно, — подтвердил я. — Выборы в данном случае — это не демократия. Это ритуал легитимизации. Когда бояре сами меня выбирают, они связывают себя этим решением. Они не могут потом сказать «это незаконный узурпатор», потому что
