Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов
— Ваш батюшка считал, что сможет уничтожить мой острог чужими руками, — произнёс я ровным тоном, глядя Харитону прямо в глаза. — Забыл о том, что интриговать и строить козни — это не то же самое, что уметь сражаться в открытом бою.
Щёки Воронцова вспыхнули нездоровым румянцем. Кулаки сжались, пальцы побелели от напряжения.
— Вы посмели… — глава рода сделал шаг вперёд, голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Посмели оскорбить память моего отца?
— Я лишь констатировал факт, — холодно отозвался я. — Патриарх Воронцов сотрудничал с Сабуровым, развязавшим войну против Марки Угрюма, привёл к моим стенам Боярское ополчкение и погиб в бою. Это не оскорбление. Это правда.
— Правда⁈ — голос Харитона сорвался на глухой крик, эхо разнеслось по залу думы. — Вы напали на Владимирское княжество! Разгромили его армию! Убили моего отца — старика, который служил этому княжеству полвека! А теперь пришли сюда с вооружёнными отрядами, захватил столицу силой, и смеете говорить о каких-то выборах⁈
Я не ответил сразу. Позволил тишине повиснуть в воздухе, давая аристократам возможность переварить услышанное. Некоторые закивали — да, маркграф действительно ввёл войска во Владимир. Другие переглянулись, явно вспоминая, что ворота открыли сами владимирцы. Третьи пригнули головы, опасаясь, что я начну разить магией направо и налево. Никто не хотел разделить судьбу Ипполита Крамского.
— Во-первых, — начал я ровно, не повышая голоса, — войну развязал не я. Князь Сабуров отправил наёмников уничтожать деревни, ставшие частью Марки Угрюма. Я выполнял свой долг перед подданными, защищая свою территорию от карателей. Во-вторых, владимирская армия первой пришла на мою землю, а не наоборот, и среди её воинов был ваш батюшка. Я не нападал на него в уборной, застав в компрометирующей позиции, — оскал на моём лице стал шире, кто-то тихонько и нервно хихикнул. — Он находился в командной ставке армии, будучи допустимой целью. В-третьих, я не «захватывал» Владимир силой. Город открыл мне ворота добровольно. Бояре выдали мне Сабурова. Где вы видите захват? Быть может, в вашем возрасте стоит начать носить очки?.. — насмешка повисла в воздухе.
— Ложь! — Харитон развернулся к залу, обращаясь к присутствующим. — Он лжёт! Город должен был сражаться до конца! Защищаться от захватчика! А вместо этого… — голос сорвался от ярости. — Вместо этого трусы распахнули ворота перед врагом!
По залу прокатился ропот. Кто-то возмущённо загудел, кто-то молчал, опустив головы, но так поступили не все.
— Трусы⁈ — резко поднялся с места один из бояр средних лет, лицо его побагровело. — Вы называете нас трусами, Харитон Климентьевич⁈ Мы спасли город от разорения! Армии не было, защищаться было нечем!
— Именно так, — поддержала его боярыня Ладыженская, и в её голосе впервые прозвучала сталь. — Мы приняли решение, которое сохранило жизни тысяч горожан. Это не трусость, Харитон Климентьевич. Это мудрость. То, чего явно не хватало вашему отцу, когда он увёл Боярское ополчение на бойню.
Зал зашумел громче. Кто-то одобрительно закивал. Глава рода Воронцовых стиснул зубы, но промолчал.
— Враг — это тот, кто приходит убивать, — произнёс я твёрдо. — Я пришёл во Владимир не убивать, а восстанавливать порядок. Сабуров был узурпатором, предателем, убийцей своего господина. Он развязал войну против соседнего княжества и привёл Владимир к краху. Разве я виноват в том, что бояре увидели в моём приходе избавление от тирана?
— Вы убили моего отца! — прорычал Харитон, делая ещё один шаг вперёд. — Убили в магическом поединке! Старик не имел шансов против человека, расправившегося над Архимагитстром!
Внутри меня вспыхнуло раздражение. Харитон пытался представить дело так, будто я обладал подавляющим преимуществом в силе. Ложь. И я не собирался позволять ему распространять эту ложь перед всей думой.
— Не имел шансов? — переспросил я холодно. — Ваш отец был Магистром третьей ступени с редким даром эфиромантии. Я — Магистр первой ступени. На два ранга ниже. Его магический резерв значительно превосходил мой, — я обвёл взглядом притихший зал. — Тот факт, что я победил и Архимагистра Крамского, и вашего отца, лишь доказывает одно: ранг — не единственное, что решает исход поединка. Реальный боевой опыт, тактика, навыки, решимость — вот что определяет победителя. А патриарх Воронцов оказался слабее, чем предполагал его громкий ранг.
Харитон дёрнулся, словно я ударил его. Лицо побагровело.
— Вы смеете…! — Харитон шагнул вперёд.
Однако я продолжил, не давая ему перебить:
— Вы, аристократы, забыли, что такое сражаться за свою жизнь. Для вас магия — инструмент для демонстрации статуса, а не оружие. Позор, когда во главе рода стоит человек, которого нельзя толком назвать боевым магом.
Кулаки Харитона побелели от напряжения. Губы дрожали, он еле сдерживался, чтобы не броситься на меня прямо здесь, в зале думы.
Голос мой стал жёстче:
— Если Магистр третьей ступени проигрывает Магистру первой в честном поединке — это не моя вина. Это доказательство того, что ему давно следовало передать место главы рода тому, кто знает, с какого конца держаться за магический жезл.
Казалось, что Воронцова сейчас хватит апоплексический удар. По залу прокатился шокированный вздох. Несколько бояр возмущённо загудели, но многие молчали, не в силах возразить.
— Ваш отец пришёл убивать моих людей, — закончил я холодно. — Он выбрал войну. Я всего лишь оказался более умелым бойцом.
Предполагая, что это не поможет, я всё равно попытался воззвать к голосу его разума:
— Знаете, что самое печальное? Ваш отец мстил за внуков. Он не смог пережить их смерти и пришёл ко мне с армией. Теперь лежат в земле и внуки, и дед. А теперь вы собрались мстить за отца. Видите закономерность? Цикл насилия. Месть порождает месть. Кровь требует крови. Вы хотите погибнуть, мстя за отца? А потом кто-то из ваших родных пойдёт мстить за вас? И так до тех пор, пока от вашего древнего рода не останется ничего, кроме могил?
Харитон дёрнулся, словно я ударил его.
— Я не…
— Подумайте, — перебил я жёстко. — Ваш отец был умным человеком, опытным политиком. Но жажда мести затмила разум. Вы хотите повторить его путь? Или у вас хватит ума остановиться?
Из дальних рядов поднялся Германн Белозёров. Лицо графа было напряжённым, в глазах читалась боль. Он сделал несколько быстрых шагов к центру зала, останавливаясь между мной и своим старшим братом.
— Харитон, — голос Германна звучал твёрдо, но в нём слышались умоляющие нотки. — Прекрати. Отец сам
