Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
Выдвинутые Бобриковым условия оставляли неясным, в какой именно ситуации и на какой срок телефонная система будет передана военным, не говоря уже о том, что даже намека не было о какой-либо компенсации телефонным компаниям, и сенат счел, что требования Бобрикова нарушают правовые положения. Гарантии сената генерал-губернатору, что и без того телефонные разговоры будут в первую очередь предоставляться военным и гражданским чиновникам, на Бобрикова не подействовали. Он отказался впредь давать согласие на концессии до тех пор, пока выдвинутые им условия не будут полностью приняты.
Тупиковая ситуация разрешилась лишь в начале 1903 года, когда Главный штаб издал инструкцию, согласно которой телефонная связь в регионе Балтийского моря передавалась в распоряжение военных в случае мобилизации. После объявления всеобщей мобилизации телефонная связь должна была сразу перейти в подчинение руководства армии, которое будет также вправе при необходимости заменять персонал телефонных станций. Обстоятельство, упомянутое последним, считал особо важным генерал-губернатор, опасавшийся возникновения в Финляндии мятежа в случае нападения внешнего противника. Телефон играл важную роль в сети военных наблюдательных пунктов, созданных усилиями Бобрикова в районах побережья, и в первую очередь северного побережья Финского залива. Правда, начало созданию этой сети было положено еще в 1890-х годах.
С финской точки зрения инструкция Главного штаба обладала тем положительным качеством, что применение ее конкретно ограничивалось именно мобилизационной ситуацией. Сенату удалось в обеспечение прав собственности выторговать к инструкции дополнительный параграф, по которому возможный ущерб, причиненный телефонным компаниям, разрешалось возмещать из государственной казны Финляндии. Генерал-губернатор счел возможным согласиться с этим добавлением, поскольку оно не влияло на стратегическую сторону дела. Компромисс был найден.
Вопрос о международной телефонной связи Финляндии успел также стать актуальным еще при Бобрикове. В 1898 году в находящемся на восточном берегу весьма неширокой реки Торнионйоки пограничном городке Торнио, была введена в действие «Телефонной компанией Кеми» телефонная станция, которая провела несколько линий в расположенный на другом берегу реки, уже на территории Швеции городок Хапааранда. Таким образом линии были проведены не только через реку, но и через государственную границу. Когда российские телефонные инспекторы узнали об этом, Бобрикову пришлось по просьбе Министерства внутренних дел потребовать у финнов объяснений. Губернатор Оулуской губернии передал Бобрикову объяснение телефонной компании, что она лишь воспользовалась законным правом протягивать провода в радиусе 5 километров. В разрешающих прокладку линий такой длины документах ничего не говорилось о государственной границе! Считая, что «Телефонная компания Кеми» произвольно истолковала разрешение, Бобриков указал, что телефонная линия Торнио-Хапаранда по политическим и военным причинам терпима быть не может. На этом основании 21 марта 1903 года вблизи Торнио были оборваны между двумя столбами шесть телефонных проводов. На представленное позднее прошение компании о восстановлении телефонной связи Торнио-Хапааранда генерал-губернатор ответил отказом.
В апреле 1904 года, за два месяца до смерти Бобрикова, по инициативе вице-председателя Хозяйственного департамента сената Константина Линдера было начато планирование телефонной линии Хельсинки-Петербург. Но осуществление этого проекта было отложено.
Только в сентябре 1909 года состоялся первый телефонный разговор между метрополией на Неве и столицей Великого Княжества, но при этом почти ничего не было слышно, кроме треска в аппаратах.
Пресса и цензура
В Российской империи высшим надзирателем за печатным словом было Главное управление по делам печати. В его задачи входила проверка как публикуемых на родине, так и привозных всевозможных изданных на всех языках книг и другой печатной продукции, картинок, снабженных подписями и без оных, планов, карт, карточек и музыкальных произведений, снабженных словами. Согласно закону, Главное управление по делам печати имело полное право в каждом отдельном случае разрешить или запретить публикацию или ввоз печатных изданий.
Для широкомасштабной работы по предварительной цензуре в Петербурге, Москве, Варшаве, и Тифлисе имелись особые цензурные комитеты, которые были подчинены Главному управлению по печати России и действовали на основании его инструкций. В Риге, Таллине, Тарту, Митаве, Киеве, Вильнюсе, Одессе и Казани соответствующий предварительный контроль печатной продукции осуществляли особые цензоры. В тех же районных центрах, где настоящих чиновников-цензоров не было, ответственность за дела печати несли вице-губернаторы и чиновники их канцелярий. Провинциальная пресса практически полностью подвергалась предварительной цензуре (в 1903 году имелось всего три исключения). В обеих столицах (Петербурге и Москве), где печатная продукция выходила в большом количестве, многие газеты были особым решением Министерства внутренних дел освобождены от предварительной цензуры, что компенсировалось последующей «карательной цензурой». Если Министерство внутренних дел делало газете три предупреждения, третье влекло за собой временное закрытие газеты, которое могло затем превратиться в закрытие навсегда. Более легкими наказаниями были временное запрещение печатать объявления или временное запрещение продажи номеров в розницу. В качестве гарантии дисциплинарных мер газеты, освобожденные от предварительной цензуры, должны были внести в казну залог в размере 2500-5000 рублей.
Что касается книг, то произведения объемом более 10 печатных листов (160 страниц) были освобождены от предварительной цензуры. Для переводных книг соответствующий предел был 20 печатных листов (320 страниц). Этими мерами экономили время цензоров, исходя из того, что «человек с улицы» вряд ли будет читать толстые «кирпичи», поэтому опасность их пагубного влияния на души простых людей представлялась незначительной. Серийные издания научного характера для специалистов, имевшие малое распространение, также не требовалось проверять заранее. Что дозволено Юпитеру, то недозволено быку! Разумеется, при серьезных нарушениях всегда сохранялась возможность применения карательной цензуры.
Несмотря на определение законом форм «антигосударственных» проявлений, царская цензура постоянно испытывала трудности. Поле деятельности было широким, у часто некомпетентных, мало знающих и умеющих чиновников при применении многочисленных инструкций и циркуляров Главного управления по делам печати возникали проблемы с их толкованием. В газетах то и дело появлялись статьи, публикацию которых цензура ранее запрещала в какой-то иной связи. Это касалось и типичных для России губернских газет «Губернские Ведомости», которые должны были сосредоточивать свое внимание единственно на рассмотрении местных дел в согласии с губернским управлением. В начале XX века и губернские газеты уже не хотели оставаться в своих «загонах», и к досаде Главного управления по делам печати, все чаще публиковали материалы, выходящие за рамки их сферы действия и даже запрещаемые цензурой. В 1902 году министру внутренних дел фон Плеве пришлось строго обратить внимание вице-губернаторов, отвечавших за контроль над прессой, на то, что губернские газеты постепенно «сдвигаются от местных интересов, которым они должны служить, куда-то в сторону и берутся дискутировать об общественных вопросах, придавая им частенько ошибочную и тенденциозную окраску». Вице-губернаторы оказались не в состоянии выдерживать последовательную линию. «Сегодня разрешают то,
