Звёзды ещё горят - Лиса Эстерн
Марк ответил не сразу, но, когда начал говорить, Стелла поняла, что и его раны всё ещё заживают, хоть уже и не так сильно напоминают о себе.
– Вина, Стелла, обида – это паразиты. Они отравляют душу хуже, чем вызвавшие их события. Мне и правда проще было принять факт того, что в той ситуации виноватых нет, что я не держу обиды на тех детей. У каждого из них были причины, проблемы, и они просто избрали ужасный, жестокий путь их решить, – он пожал плечами, продолжая поглаживать её пальцы, точно это и его успокаивало. – Знаешь, я много думал о том, как правильно, как справедливо. Кто должен понести наказание? Что я должен сделать, чтобы отомстить и исцелиться? Где пролегает черта справедливости и самодурства? Я искал правильное решение. Сейчас же думаю, что правильного нет. Есть то, которое поможет лично тебе. Мне помогло прощение. Вот и всё.
Он вздохнул, склонил голову и покрепче сжал её руку.
– За что ты хочешь простить себя?
– За то, что не ответила на звонки, – голос дрогнул, слова прозвучали жалко. – Вместо того, чтобы ответить, я веселилась с Машей. Мы смеялись и дурачились в то время, пока мой папа боролся за жизнь.
Это был по-настоящему сумасшедший вечер. Нарастающая весенняя жара вгрызалась в кожу, а громкая весёлая музыка била по перепонкам, но всё это казалось неважным, потому что подруги классно проводили вместе время между учёбой и работой, игнорировали обязанности и важные дела. Жили мгновением, текущим днём и не думали о завтрашнем, о грядущей сессии, об ответственности – ни о чём, кроме сдирающих горло песен и толкучки в толпе. Наверное, это длилось до поздней ночи или даже до самого утра…
Стелла проснулась поздно на следующий день и нашла телефон измученным несколькими десятками звонков и сообщений. Это заставило встрепенуться её похмельный мозг.
– Жу-уть, – протянула где-то рядом соседка, листая ленту в социальных сетях. – Ты видела новости?
– Не-а, – Стелла пролистывала историю звонков и холодела с каждой секундой.
Набрав номер, она позвонила:
– Мам, прости, вчера у меня были дела, я не смогла ответить. Что такое?
– Дела, значит, – голос её звучал натянуто, немного хрипло и так холодно, словно она знала правду, словно разочаровалась в ней и уже давно вычеркнула из семьи. Дрожь поселилась где-то в руках. – Надеюсь, ты хорошо провела вечер, потому что нам такой удачи не выпало.
– Мам, что случилось? Ты меня пугаешь.
– Теперь тебе интересно? – Она колюче хмыкнула. Мама любила драматизировать, но почему-то в тот момент Стелла верила всем этим ноткам жестокости и отчаяния. – Ты даже новости не читаешь?! Вчера… Господи…
Стелла ошалело уставилась на Вику. Мама так кричала в трубку, что соседка невольно слышала её высокий голос. Тихие всхлипы отравляли душу.
– Что, – она разучилась говорить и выдирала слова тисками, – что случилось вчера?
Лицо Вики было настоящей гримасой несчастья. Она побледнела, вдруг что-то осознав, и покрепче сжала телефон, словно это могло уберечь их от правды.
– Автокатастрофа, – она ещё говорила, но Стелла враз оглохла. – Водитель лесовоза гнал, будто был не в себе, и его занесло. Собрал около шести машин, – с каждым словом Вика говорила всё тише или слух Стеллы гас всё стремительнее…
Прокашлявшись, мама сказала:
– Твой отец в больнице. Приезжай, – и бросила трубку.
Короткая история её жизни, которая, как настоящий паразит, выжирала всё счастливое и хорошее, что когда-либо с ней случалось, закончилась уже давно, даже отзвучала пугающе быстро – всё указывало на её незначительность, но при этом её вес был непосильным. Он придавил, раздавил её, и Стелла не могла собрать себя воедино. Она задыхалась, слова ранили горло, исполосовали сердце, вывернули внутренности – воздух превратился в яд. Её трясло, но она всё равно говорила. Ей не становилось легче, напротив, она будто заново переживала тот ошеломляющий момент правды.
Марк не выпустил её руки, поднялся и пересел к Стелле на диван. Он притянул её страдающую оболочку к себе и обнял так крепко, будто этими руками, этими объятиями мог склеить воедино, скрепить прежнюю версию Стеллы, но она уже не будет той же, никогда не станет прежней. Сквозь трещины текла не кровь, а слёзы, которые она не смогла когда-то пролить, которые проглотила и несла их груз по сей день.
– Я думала, умру, если сама не увижу, что он жив, – история как поток, пробивший плотину, не могла остановиться, её нельзя было никак заткнуть. – Столько жертв, такая ужасная история, поэтому она не могла закончиться хорошо. Что в моей жизни особенного? Почему для нашей семьи должно было сложиться иначе? Все эти ужасы так и крутились в голове.
Судорожно вздохнув, Стелла замолчала, пытаясь собрать свой разум в целое. Получался побитый кувшин, из которого вытекали случайные мысли, которые сложно было связать между собой.
– Но нам повезло. Папа справился: он всегда был бойцом, – хмыкнула она, перебирая между пальцами невидимую нитку.
– Мне жаль, – негромко произнёс Марк, проводя ладонью по её волосам, успокаивая касаясь плеч. – Прости за все мои игры и пари. Я был дураком.
– Ну, я не была против, – Стелла вздохнула, отпрянув и устало взглянув на юношу. – Наверное, мне хотелось выбраться из пучины пережитого, починить сломанный механизм, а в твоём пари я увидела шанс. Спасибо, Марк.
Он утёр её слёзы и нежно улыбнулся ей. По-настоящему, искренне.
– Поехали домой, Стелла.
В машине они снова молчали. Стелла не знала, что сказать и как быть. Но на самом деле ей не хотелось нарушать эту тишину. Она была правильной, спокойной, исцеляющей, потому что Марк понял её, утешил, дал ей прощение, которое ей было необходимо. Которое она хотела дать сама себе. Родители уже давно оставили произошедшее в прошлом – они справились лучше, чем их дочь, закапывающая себя чувством вины каждый день, снова и снова. Мама попросила у неё прощение, и Стелла искренне простила её. Папа не разучился шутить и смеяться, хоть больше они вместе не покатаются на лыжах и не смогут выяснить, кто же лучший лыжник. Но её родители живы, они живут дальше, а Стелла будто и не жила весь этот год. До этого невыносимого декабря.
Всю дорогу она смотрела на юношу рядом и не могла отвязаться от чувства, что он её спас. Что он сам стал её звездой, выведшей из тёмного леса.
Декабрь мог быть неплохим.
