Когда горит огонь - Ханна Грейс
– Ты разбил нашу семью, и я не знаю, как нам это исправить.
Он долго ничего не говорит. Человек, которого я знаю как озлобленного и сердитого, в резком больничном освещении кажется таким маленьким.
– Знаю.
– Очень долго я надеялся, что папа, которого я любил, был где-то здесь, запертый, но здесь. Больше я так не думаю. Ты не тот человек, который учил меня кататься на коньках или ездить на велосипеде. Я не знаю тебя.
– Знаю.
– Я боюсь иметь то, что хочу, боюсь все испортить. Потому что ты заставил меня считать себя неудачником – и я ненавижу тебя за это. Ненавижу за то, что ты одновременно везде и нигде.
– Я понимаю.
– Ты как сорняк. В моей жизни нет ни одного аспекта, куда бы ты не проник и не изгадил. Я даже лето не могу провести спокойно без того, чтобы ты его не испортил. Не хочу с тобой разговаривать. Я больше не читаю твои сообщения, но ты постоянно у меня в голове.
Я говорю торопливо и яростно, но каждое слово выстрадано, и я злюсь на себя, что так долго их сдерживал. С каждым слогом узел в груди ослабевает, а груз, который тяготил меня долгие годы, становится легче.
– Ты заслуживаешь лучшего, сынок.
Он кажется таким слабым в постели, слушая, как я изливаю душу.
– Да, заслуживаю. И мама тоже. Разберись со своим дерьмом.
Я встаю и ухожу, и папа не окликает меня. Мое тело действует на автопилоте, включается мышечная память, чтобы увести меня от него как можно дальше. Пусть Итан говорит, что я зарываю голову в песок, но сейчас я говорил с папой честнее, чем кто-либо за долгие годы. Наша семья разбита, и замазывание трещин никому не поможет.
Я не осознаю, что происходит и где я, пока мой грузовик не останавливается перед домом на Мейпл-авеню. Знакомое место сразу успокаивает, и я решаю немного передохнуть и поразмыслить перед тем, как отправиться в лагерь.
Дверь не заперта, и я открываю ее, никак не ожидая увидеть голую задницу Генри, который жарит кого-то на диване в гостиной.
Глава 16
Расс
Передняя дверь открывается, и появляется на сей раз полностью одетый Генри. Я отхожу от грузовика и, избегая смотреть другу в глаза, направляюсь в дом.
Голую задницу соседа я уже видел: это в порядке вещей, когда вы играете в одной хоккейной команде. Раздевалки, общие номера в отелях – так что ничего нового.
Но сейчас ситуация была новой.
– Прости, чувак. – Я падаю в кресло-мешок, а не на диван – никогда больше на него не сяду. – Надо было сообщить тебе заранее. Не думал, что ты здесь. Твоя гостья в порядке? Я ее не видел, если ей так будет легче.
– Зачем извиняться, если ты приехал к себе домой? – Генри берет нам по бутылке воды из холодильника. – Она в порядке, только немного смутилась. Решила сходить в душ, и я нашел для нее увлажняющую маску, чтобы расслабилась. Проведаю ее после того, как ты расскажешь, каким ветром тебя занесло в Мейпл-Хиллс.
– Семейные проблемы. Я только сегодня приехал, потому не написал. Хочу принять душ и потом вернусь в лагерь.
– Тебе нельзя сегодня садиться за руль. Это слишком много для одного дня. Оставайся переночевать, поедешь завтра утром. Не хочешь поделиться семейными проблемами?
Качаю головой, проводя рукой по волосам. Теперь, когда адреналин схлынул, я понимаю, что чертовски устал.
– Ты прав. Поеду завтра. Но ты не обязан меня обхаживать. Я уйду в свою комнату и не буду мешать, только не трахайся в этом кресле, хорошо? Оно мое любимое.
Генри натянуто улыбается и идет к лестнице.
– Если ты думаешь, что в этом доме есть безопасные поверхности, спешу тебя разочаровать. Избавлю тебя от подробных описаний, что делала Лола с Робби, когда он сидел здесь, а я наткнулся на них…
– Я и сам могу догадаться.
– Это был минет.
Наверное, я посижу на полу.
– Фантастика. Слушай, я вымотался. Иду в душ. Может, вздремну. Робби еще в Нью-Йорке?
– Да, вернется на следующей неделе. Постараюсь не шуметь.
– Ты настоящий друг, – смеюсь я.
Генри кивает и поднимается по лестнице, оглянувшись на меня через плечо.
– Ты тоже.
* * *
Мне никогда не удавалось быстро заснуть, даже если голова не гудела. Я выключил телефон после того, как брат начал звонить и слать сообщения. Целый месяц ненадежной связи убил всякую зависимость от мобильного телефона; теперь звонки меня раздражают.
Не знаю, как долго я пялился в потолок, но заснуть никак не удавалось. Может, потому что не слышно храпа Ксандера и рядом нет собаки, которая пытается потеснить меня на и без того узкой кровати.
– Лапочка, мы дома!
Сначала я думаю, что мне послышалось, но потом доносится такой громкий и нелепый смех, что почудиться никак не могло. Я спускаюсь в гостиную. Генри идет следом за мной. К тому времени, как я добираюсь до нижней ступеньки, Крис, Мэтти и Бобби ставят на кухонный стол коробки с пиццей и бутылки пива.
– А вот и он! – восторженно кричит Крис. – Возвращение блудного сына!
– Я не пришел в себя после смены часовых поясов и не могу объяснить, почему ты не понимаешь, что это значит, – говорит Мэтти.
– Не обращай на него внимания, – Бобби дает мне пять и заключает в объятия. – Ему нравится говорить про часовые пояса, когда его спрашивают, где он был.
– Тебя так замучила разница всего в три часа? – удивляется Генри, сразу открывая коробку с пиццей.
– Ну и как в Майами? – спрашиваю я, беря у Криса бутылку пива.
– Такая глушь!
Мэтти сует мне телефон и показывает фото, где они втроем стоят перед майамским филиалом «Горшочка меда».
– В следующий раз вы оба должны поехать.
– Я не против, – сразу соглашается Генри.
Бобби раздает коробки с пиццей, мы собираемся вокруг стола и открываем их. Откусив кусочек пиццы с пеперони, я подавляю желание застонать, ведь сегодня еще ничего не ел.
– Каким ветром вас сюда занесло? – спрашиваю я, запивая пиццу пивом.
– Генри сказал, что ты вдруг приехал и нечаянно застукал его, – буднично сообщает Крис.
Генри протестующе стонет.
– Я так
