Когда горит огонь - Ханна Грейс
Сильное начало, но ничего неожиданного.
– Тебе надо повзрослеть, будь ты неладен!
Где бы я ни находился, что бы я ни делал, как бы ни следовал правилам и как бы ни молился, мироздание все равно найдет способ поставить меня на место.
– Чего тебе, Итан? – снова спрашиваю я. Его колкие слова прогнали раздражение.
– Папа в больнице. Мама спрашивает о тебе, хочет, чтобы приехал. Так что прекрати зарывать голову в песок и делать вид, что ты не из нашей семьи, эгоистичный придурок. Поддержи ее.
Можно подумать, что моя реакция на новость об отце в больнице должна быть более эмоциональной, но первое, что приходит в голову: как он туда попал? Такое уже случалось. Когда он заложил мамины драгоценности, чувство вины заставило его напиться так, что потребовалось промывание желудка. Когда он подрался в казино и пришлось наложить швы. Когда разбил машину и клялся, что не был пьян.
– Я не могу. Я работаю.
– Да повзрослей же! – резко говорит Итан. – Если ты в ближайший час не вытащишь свою задницу на дорогу, я приеду в этот долбаный лагерь и вытащу тебя за волосы.
– Из какого же штата ты приедешь? Прервешь ради меня свой тур?
У нас с Итаном никогда не было тесных братских отношений. Разница в семь лет слишком велика, к тому же брат старался не оказываться на линии словесного огня отца. Я всегда злился, когда он оставлял меня одного, хотя не уверен, что поступал бы иначе, будь старшим я.
– Я сейчас в Сан-Франциско, Расс, и я не блефую. Игнор звонков на сей раз не поможет. Появись, наконец, перед семьей. Отмазаться не выйдет, потому что беда иногда случается.
Не знаю, смеяться мне или кричать. Хочется сказать, что это он постоянно отмазывается, когда разъезжает по стране и предоставляет все разгребать мне. Итан говорит, что я упрямый и замкнутый. Что я не понимаю, каково это – иметь дело с такой разрушительной болезнью, тогда как он понимает прекрасно, потому что работает в музыкальной индустрии.
Однажды он признался, что лучше помнит то время, когда все было хорошо, и поэтому не так обозлен, как я. Легко говорить, что все понимаешь и не злишься, когда большую часть года находишься на другом конце страны.
– Итан, я не хочу с ним говорить. Ты не понимаешь. Он очень непредсказуемый. Может быть приятным, а может – ужасным, и я это ненавижу.
– Ему дали успокоительное. Сделай это ради мамы, Расс. Она-то ни в чем не виновата.
– Хорошо, – резко отвечаю я. – До встречи. Ты же приедешь?
– Ты правильно поступаешь. Веди машину аккуратнее, братик.
Знакомый страх заставляет меня бежать обратно в домик. Час ранний, вокруг никого, дети еще не проснулись. Ксандер на ночном дежурстве, в коттедже «Бурых медведей» с Майей, и мне не хочется идти к ним объяснять ситуацию.
Наспех приняв душ, закидываю кое-какие вещи в рюкзак и иду к главному корпусу. Мне требуется пять минут, чтобы набраться смелости и постучать в дверь ночного дежурного. Открывает сонная Дженна и видит меня с рюкзаком на плече.
– Прости, что разбудил, – говорю я, потому что не могу найти слов, чтобы объяснить, почему ухожу.
– Не беспокойся на этот счет. Все хорошо? – осторожно интересуется она.
Я вытираю потные ладони о шорты и заставляю себя сосредоточиться.
– Если я кое-что скажу, это останется между нами? Потому что ты моя начальница?
Дженна медленно кивает, затягивая пояс халата, и прислоняется к дверному косяку.
– Я никому не скажу, если нужно. Пока это не угрожает безопасности. Что случилось, Расс?
– Мой папа попал в больницу, и мне нужно домой на день или два. Я отработаю пропущенные смены. Мне правда очень жаль, Дженна. Можно?
– О боже, конечно, можно. Сам доедешь? До дома далеко? Мне так жаль! А что случилось?
Тут до меня доходит, что я был так занят спором с Итаном, что даже не спросил, что с папой. Когда какая-то фигня случается постоянно, вопрос о деталях не является приоритетным. Мне неловко, хотя я могу придумать несколько сценариев, которые впоследствии окажутся близкими к настоящей причине.
– Нет, мои родители живут недалеко от Мейпл-Хиллс. Но я не люблю говорить о семье. Ничего, если это останется между нами? Мне не хочется, чтобы ребята знали о том, что я еду в больницу.
Дженна кивает, и на душе сразу становится лучше.
– Можешь просто сказать им, что у меня возникли срочные личные дела или что-нибудь подобное? Но что со мной все в порядке. Не хочу, чтобы кто-нибудь волновался.
Я не против того, чтобы мои коллеги вожатые знали, что я поехал в Мейпл-Хиллс, но могу придумать множество других объяснений, не касаясь отца.
– Ну конечно. Надеюсь, твоему папе станет лучше. Если тебя не будет больше двух дней, позвонишь мне?
– Конечно, позвоню, но я правда скоро вернусь. Спасибо, Дженна.
* * *
У меня замирает сердце в ту секунду, когда на дорожных указателях появляется «Мейпл-Хиллс». Я сворачиваю, не уверенный, что все еще нахожусь в своем теле.
Кофе, купленный на заправке, подгоревший и горький, – полное соответствие тому, что я сейчас чувствую. Игнорирую указатели, ведущие в кампус, и вместо них следую тем, которые направляют в больницу.
Когда впереди показывается здание больницы, меня так и подмывает повернуть назад. Отключить телефон, уехать обратно в «Медовые акры» и притвориться, что ничего не происходит. Хочется сбежать, не вступать в беседы, которые придется вести, избегать людей, с которыми и так стараюсь не разговаривать. Но я не могу. Паркуюсь на кратковременной стоянке, словно мой визит априори будет недолгим, после чего я смогу вернуться к жизни, которую начинаю любить.
Я замечаю маму, сидящую в зоне ожидания для родственников, раньше, чем она меня. Вид у нее более усталый, чем когда я видел ее в последний раз. Когда это было? Четыре месяца назад? Пять? Мешки под глазами потемнели и резко выделяются на фоне бледной кожи, в волосах стало больше седины, лицо еще сильнее осунулось. Она держит обеими руками чашку кофе, глядя вдаль. У меня опять возникает искушение развернуться и уйти.
Ноги несут меня вперед. За долгую поездку я ни разу не задумался над тем, что придется что-то говорить, и вот теперь стою перед мамой, не в силах подобрать слова.
Она тоже молчит. Обняв меня, прячет лицо на моей груди и начинает рыдать.
– Что случилось? – спрашиваю я, стараясь говорить ровным голосом.
– Он пошел купить что-нибудь к ужину, и его сбил пьяный водитель, – отвечает мама, вытирая
