Кэш - Джессика Петерсон
— Что? — спрашивает она.
Я качаю головой.
— Ничего. Просто не думал, что ты вообще работаешь.
Её глаза прищуриваются.
— Потому что ты решил, что я только загораю и хожу по магазинам?
— И играешь в пиклбол. Не забудь про пиклбол.
Её губы дёргаются.
Я флиртую с Молли? Какого чёрта я вообще флиртую с Молли?
— Эй, ребят… О, Боже!
Я оборачиваюсь на голос Гуди — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мария срывается с места и несётся обратно тем же путём, что мы пришли.
— Ты не держала поводья?! — рычу я, глядя на Молли.
Она вскидывает руки.
— Ты мне не сказал!
— Господи… — Я бросаюсь за лошадью. — Мария! Ко мне, девочка! Мария!
Но, видимо, сегодня вселенная решила испытать меня на прочность — Мария лишь ускоряется, уносясь всё дальше.
— Я поймаю её, — Гуди запрыгивает обратно в седло. — Вы оставайтесь здесь. Я быстро.
— Гуди…
— Серьёзно, сидите на месте. Не позволяйте такой мелочи испортить экскурсию.
Прежде чем я успеваю возразить, Гуди подстёгивает лошадь и пускается в галоп следом за Марией.
И вот я остаюсь на краю обрыва с одной-единственной лошадью и этой городской девчонкой из самого ада.
Глава 9
Молли
Переломный момент
Он собирается меня столкнуть?
Эта мысль первая приходит мне в голову, когда я заглядываю за край утёса.
Вторая: может, лучше столкнуть его первой?
Высота кажется больше шести метров. Перед глазами плывёт, сердце колотится так, что, кажется, выскочит из груди.
Я украдкой смотрю на Кэша. Он хмурится, глядя на свой старый рацио, держа в другой руке поводья лошади.
Я снова смотрю вниз. Река лениво извивается внизу. Она даже красивее и мощнее, чем я себе представляла. Она петляет по дикой местности, как толстая, мерцающая на солнце лента, прокладывая себе путь между плавными холмами в одних местах и отвесными скалами, как эта, в других. Её поверхность так ярко сверкает на солнце, что мне приходится прикрыть глаза рукой.
Будто кадр из фильма.
Менее живописное зрелище? Выражение лица Кэша.
Забудьте про непредумышленное убийство. Блеск в его глазах — тёмный, опасный, почти текучий, и напряжённая линия небритой челюсти выдают чистую, ничем не замутнённую ярость.
Даже сейчас, спустя несколько минут после того, как я случайно выпустила Марию, я вздрагиваю от собственной глупости. Кэш всегда такой хладнокровный, собранный… и, да, чертовски привлекательный, когда занимается своими ковбойскими делами.
А я — настоящий хаос. Причём в прямом смысле. Мне кажется, я пропотела насквозь. Включая носки и лифчик.
Я знаю, что в том, что Мария сбежала, нет моей вины. Ну, не совсем. Я просто не знала, что надо держать её поводья. Но всё равно мне ужасно стыдно. Кэш уже несколько минут как кричит в рацию, явно на грани.
Гуди и Мария так и не вернулись.
Я глубоко вдыхаю и подхожу ближе к краю. Пытаюсь думать не о своей дурацкой ошибке, а о папе.
Хотя… а не была ли моя связь с ним тоже одной большой ошибкой?
— Не подходи так близко! — рявкает Кэш, заставляя меня вздрогнуть. — Клянусь Богом, если мне придётся лезть за тобой вниз…
— Прости-прости. — Я отступаю назад, скрестив руки. — Здесь красиво. Теперь понимаю, почему папе нравилось это место.
Выражение Кэша чуть смягчается.
— Вода спускается с гор, так что она ледяная. Он любил рыбачить после работы. Хороший способ остыть, привести мысли в порядок.
Я вспоминаю, как мы с папой сидели на берегу, снимали обувь и опускали ноги в воду. Она была холодной. Он смеялся, когда я визжала, но всё равно плескалась в воде. Потом он показывал мне, как насаживать наживку и забрасывать удочку.
Я помню, что чувствовала… восторг. Счастье. Будто в тот момент не существовало места лучше, чем это.
Обычно у меня болит желудок. Но сейчас болит сердце. Такая боль, что комок подступает к горлу.
Я злюсь на папу за то, что таких воспоминаний было так мало. Я злюсь на себя за то, что не открывалась ему больше. За то, что ничего не просила, кроме денег.
Так много злости. Ожидаемо, глаза наполняются слезами.
Хриплый звук рации вырывает меня из жара и унижения настоящего момента.
— Гуди только что связалась. — Голос принадлежит Салли. — Она поймала Марию, с ней всё в порядке. Но у неё срочные дела на работе, так что ей пришлось уехать. Вам придётся возвращаться самостоятельно.
Кэш запрокидывает голову назад, напрягая шею. Я замечаю, как двигается его кадык, когда он сглатывает.
Он, конечно, тот ещё засранец. Но в этот момент мне его даже немного жаль. По моим наблюдениям, он здесь тот, кто решает все проблемы. Все приходят к нему за помощью, и он всегда находит выход. Я представляю, насколько тяжело нести такую ответственность. Постоянно.
Последнее, что ему нужно — ещё одна головная боль. Но вот она я, проблема на двух ногах, да ещё и с фиолетовым бантиком.
Ты человек. Ты имеешь право на ошибки. Я повторяю в голове слова своего терапевта.
А потом напоминаю себе, что, какой бы занозой в заднице я ни была, именно мне отец оставил это ранчо. Эти деньги нужны мне, чтобы спасти бизнес, в который я вложила душу. Я имею право здесь быть.
Так же, как Кэш имеет право злиться.
Спустя несколько секунд он поднимает голову и подносит рацию ко рту.
— Никто не может нас забрать?
— Все заняты. Элла отказалась спать, так что Сойеру пришлось вернуться в дом. У нас не хватает одного ковбоя, и мы не можем выделить ещё кого-то.
Кэш качает головой.
— Конечно. Ладно, будем возвращаться сами.
У меня сжимается живот. Что это значит? Мы пойдём пешком?
Я смотрю вдаль, через холмы, но не вижу ни конюшни, ни дома. Мы слишком далеко.
Кэш засовывает рацию обратно в седельную сумку. Потом проверяет плотность подпруги под животом лошади.
Желудок снова сжимается.
О нет.
Нет-нет-нет.
— Экскурсия сокращается, — говорит он. — С двумя людьми на одной лошади дорога займёт время. Пора ехать.
Сердце мечется в груди, как загнанный в угол пинбол.
— Лошадь нас обоих выдержит?
Кэш без солнцезащитных очков, так что я вижу, как кожа у его глаз собирается в мелкие морщинки, когда он щурится и отвечает:
— А у него есть выбор?
— Я пойду пешком.
— В этих сапогах ты и километра не пройдёшь. — Он протягивает мне руку. — Не забывай про змей.
— И сколько же тут тварей с клыками? Как вы вообще ещё живы?
Его губы чуть дёргаются, потом расплываются в
