Неуловимая подача - Лиз Томфорд
– Да, шеф.
– И, пожалуйста, убедись, что шеф-повар Мэйвен знает, почему мы меняем меню. Вашей кухне нужны надежные поставщики, а этот, похоже, в их число не входит.
– Конечно, шеф.
Мы с Вайолет выходим вслед за ней, мой агент следует за мной по пятам, пока я продолжаю приводить в порядок свое рабочее место.
Сегодня я в пятый раз готовлю ужин в ресторане «Лу́на», принадлежащем шеф-повару Мэйвен в Лос-Анджелесе. Работая консультантом, я обычно не выхожу на связь, если только не отвечаю на вызовы, но мне нравится проводить первые пару недель на новой работе прямо в гуще событий, выясняя, как они общаются и как распределяют время.
Это помогает мне готовить блюда в соответствии с их вкусами.
– Вайолет, мы собираемся приступить к подаче, – напоминаю я ей, занимаясь уборкой.
Стопка чистых кухонных полотенец лежит там, где мне нравится, а ножи готовы и разложены в нужном порядке.
– Я знаю. Знаю. Но я хотела показать тебе макет «Еды и вина». Мне прислали его сегодня утром. Выглядит потрясающе, а фотографии просто фантастические. Все готово к публикации. Им просто нужно добавить твое интервью, и можно отправлять в печать.
Вайолет снова утыкается в свой айпад, просматривая электронную почту в поисках статьи.
– Вай, ты не могла бы показать мне макет позже? Сегодня вечером я просто помешана на совершенно новом десерте, который я не собиралась предлагать до конца этой недели.
– Конечно, шеф. – Она прекращает свое занятие. – Ты сегодня хоть что-нибудь ела? Тебе нужно подкрепиться до того, как начнется спешка.
В ресторане «Луна» каждый день перед началом обслуживания устраивают ужин для персонала. Мне, однако, пока не удалось поучаствовать ни в одном из них, поскольку я использую свободное время, чтобы побеседовать со всеми, кто хочет узнать меня.
– Я что-нибудь перекушу.
Вот только я не голодна и не могу вспомнить, когда была голодна в последний раз.
Я снова осматриваю свое рабочее место, чтобы убедиться, что Дженни и Патрик, два линейных повара, отвечающие за десерты, все приготовили к сегодняшнему вечеру.
За исключением груш-пашот, которые еще нужно приготовить, у нас есть все, что нужно.
Через окошко я замечаю, как шеф-повар Мэйвен занимает свое место, и это означает, что двери вот-вот откроются и начнется обслуживание.
– Вайолет, мне пора за работу.
– Ладно. У меня твой телефон. Где ты хочешь его забрать?
– Ты не могла бы занести его в съемный дом? Это тебе по дороге, верно? Сегодня он мне не понадобится.
– Сделаю! Хорошего обслуживания.
– Вайолет. – Я указываю на свой телефон в ее руках. – Были какие-нибудь важные звонки или сообщения?
Она колеблется.
– На самом деле это важное электронное письмо. Фотограф, участвовавший в съемках журнала «Еда и вино», прислал по электронной почте снимок, который не попал в журнал. Ты должна это увидеть. Это прекрасно.
Мое сердце сжимается от разочарования. Еще один день от него не было вестей.
– Я посмотрю позже. Спасибо.
* * *
– Мне нужно два омара по-болонски весь день[77], – обращается шеф-повар Мэйвен к своей очереди. – Джереми, поменьше трюфельной пенки на болоньезе. У вас на тарелке становится тесно.
– Да, шеф.
– Шеф Монтгомери, у вас два суфле. Шестой и десятый столики.
– Да, шеф.
Я смотрю на дверцу духовки, проверяя, сколько у меня осталось выпечки.
У Мэйвен напряженная работа, но в ее штате нет ни единого человека, который не был бы на самом высоком уровне.
Я выбрала этот ресторан, потому что мне не терпелось поработать с Мэйвен с тех пор, как она проводила семинар, когда я училась в кулинарной школе. Однако сегодня у меня только второй вечер, когда я могу с ней поработать.
Я выяснила, что Мэйвен проводит на линии только два вечера в неделю, позволяя своему заместителю выполнять остальные обязанности. В течение дня она занимается заказами, меню и подготовкой блюд, а затем поручает линии готовить ужин, а сама отправляется домой.
И у них все получается. Каждый вечер.
– Шеф Монтгомери, мне нужен один банановый фостер весь день.
Впервые за сегодняшний день мое сердце замирает, а руки застывают над тарелкой, над которой я сейчас работаю.
Банановый фостер заказывают редко. Это веганское блюдо, которое не входит в меню, обжаривают в карамельном соусе и подают с веганским мороженым с глазурью из ирисок.
И слушая, как его заказывают, я не могу не думать о Максе, потому что да, из-за такой простой вещи, как бананы, я скучаю по нему и по тем дням, когда мы вместе проводили время на кухне.
Вот так внезапно я вспомнила то слезливое прощание семь дней назад. Как же больно было уезжать из Чикаго, оставляя всех за пределами стадиона. Как маленькие голубые глазки Макса наполнились слезами, хотя он не понимал причины, лишь видел, как плачем мы с его отцом.
Я убеждена, что мое сердце вырвали из груди и оставили с двумя мальчиками за две тысячи миль отсюда, и единственное, что хорошо в том, что я так занята интервью и суетой на линии, – это то, что, по большей части, я могу в это время отключать мысли и просто работать.
Сунув руку в нагрудный карман поварского халата, я провожу пальцами по картонке, которую всегда ношу с собой. Открытка, которую они мне подарили, – это единственная открытка на день рождения, которую я сохранила в своей жизни. Я никогда не была сентиментальной, но эти два парня сокрушили меня до такой степени, что я не только не выбросила ее, но и храню как можно ближе к сердцу.
– Шеф Монтгомери? – окликает Мэйвен, когда я не отвечаю на ее заказ.
Я вытаскиваю ладонь из кармана и быстро бегу к раковине, чтобы вымыть руки.
– Да, шеф. Извините, шеф.
Зачесывая назад волосы и надевая поварской халат, я пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче – справиться с этой сменой. А потом снова заняться этим завтра. И так каждый последующий день, молясь, чтобы начала отпускать тоска по дому.
Повесив полотенце на плечо, я дочиста вытираю края тарелки и передаю бананы Мэйвен, стоящей по другую сторону раздаточного окошка.
– Прекрасно, шеф, – говорит она, бросая на меня быстрый взгляд, прежде чем я возвращаюсь на свое рабочее место.
Она не ошибается. Получилось потрясающе. Проблема больше не в том, что я не могу выполнять свою работу.
Проблема в том, что теперь я не хочу ее выполнять.
Дом, который сняла для меня Вайолет, расположен на Голливудских холмах, просторный и дорогой, с огромными открытыми окнами, так что все в долине внизу могут видеть, насколько я одинока. Когда я возвращаюсь туда после очередного позднего ужина в ресторане, я включаю свет лишь для того, чтобы принять душ и выпить стакан воды, хватаю со стойки телефон, а потом снова выхожу на улицу и ложусь спать в своем фургоне, припаркованном на подъездной дорожке. Этот дом, может, и красивый, но он пустой без разбросанных по гостиной игрушек Макса и без посуды, громоздящейся в раковине. Он слишком чистый. Слишком идеальный. Этот дом делает слишком очевидным то, как сильно я по ним скучаю.
В фургоне тоже одиноко, но, учитывая его тесноту, я могу объяснить отсутствие Кая в постели рядом со мной именно нехваткой места.
Боже, я скучаю по нему.
Я скучаю по его запаху, по его улыбке – усталой и уверенной. Я скучаю по его крепким объятиям и всепоглощающей поддержке. Я чувствую, что последние семь дней у меня все валится из рук, но таков был план.
Я всегда собиралась быть здесь, без него.
Короткое время перед сном – это и худшая, и лучшая часть моего дня. Момент, когда мной начинает завладевать одиночество, потому что это единственная свободная минута в моем дне, чтобы подумать о них, сосредоточиться на них, хотя мое сердце болит, а внутри – пустота каждый час из-за того, что я по ним скучаю.
Мы не разговаривали с того самого утра, когда я уехала из Чикаго. Мой отец заходил ко мне каждые несколько часов в течение двухдневной поездки, и когда я приехала в Калифорнию и спросила его, почему он вдруг решил стать родителем-вертолетом, он просто
