Неуловимая подача - Лиз Томфорд
Неоновый мяч взлетает, ударяясь о мою ладонь, когда я его ловлю. Он близко, прямо на краю базы, поэтому я держу перчатку закрытой именно там, где поймал его, ожидая вердикта Монти.
Я бы назвал это страйком, и не только потому, что в противном случае я рискую сегодня вечером остаться без секса, но и потому, что это была отличная подача.
– Мяч, – заявляет он.
– Это уок.
– Чушь собачья!
– Побежали!
Я ликую, торжествующе вскидывая над головой руки, и продолжаю стоять, с издевательской ухмылкой глядя прямо на Миллер, которая замирает, не веря своим глазам.
Монти поддразнивающе смеется, и становится очевидным, насколько сильно он привил своей дочери дух соперничества и трудовую этику.
– Папа, последние два вердикта были ужасными.
Исайя держит Макса за руку.
– Убийца Миллер! Горячая няня, у тебя чертовски сильная рука.
Бросаясь к Миллер, я перекидываю ее тело через плечо, как мешок с песком. Мчусь к первой базе, обыгрывая базы так, словно только что выиграл турнир «Большого шлема»: одна рука прижата к ее бедру, другая сжата в кулак.
– Отпусти меня, Родез. Ты ни разу за всю свою карьеру не обыгрывал базы. Перестань выкаблучиваться, будто ты знаешь, что делаешь.
Я не могу удержаться от смеха. Миллер – злючка, склонная к соперничеству.
– Прогуляемся? – поддразниваю я. – Типа круга позора, Миллс.
– Я тебя ненавижу. Судья был у тебя в кармане!
Посмеиваясь, я продолжаю свой уок к домашней базе.
– Боже, я так люблю выигрывать.
– Отпусти меня! – Миллер шлепает меня пониже спины. – Господи. Я и забыла, какая у тебя твердая задница.
– Как, черт возьми, ты могла об этом забыть? У меня там со вчерашнего вечера следы от твоих ногтей.
Это, наконец, вызывает у нее искренний смех.
– Отвратительно. – Исайя закрывает Максу уши, разворачивая его к семьям и друзьям команды. – Идем, Максик. Миллер и твой отец невероятно счастливы. Нам, одиноким мужчинам, не стоит это слушать.
У домашней базы все еще слишком много народа, и, прежде чем поставить Миллер на ноги, я отношу ее на питчерскую горку, чтобы немного побыть наедине. На ее лице снова эта слишком широкая улыбка, но похоже, моя Миллер возвращается после целого дня хандры.
Когда она вернется к работе шесть дней в неделю по двенадцать часов, я хочу, чтобы она помнила об этом. Каково это – быть окруженной людьми, которые любят ее и которых она тоже любит. Что жизнь – это гораздо больше, чем деньги, которые ты зарабатываешь, или статус твоей работы. Жизнь – это погоня за радостью.
Но затем улыбка Миллер исчезает, и она прижимается к моей груди.
– Я ненавидела все, что было связано с этой вчерашней фотосессией, – наконец признается она. – Ненавидела снова надевать этот халат и слышать, как меня называют шеф-поваром. Я должна быть взволнована. Моя карьера стремительно развивается, и я думала, что это будет похоже на мечту. Мою мечту.
Я не знаю, что мне следует сказать, когда она говорит такие вещи. Согласен ли я? Не согласен? Я просто хочу, чтобы она была счастлива, и до вчерашнего вечера я думал, что это даст ей ее карьера.
– Если это не было похоже на мечту, тогда на что же это было похоже?
Она поднимает на меня взгляд, положив подбородок мне на грудь.
– На ночной кошмар. – Я убираю волосы с ее лица, прося продолжить. – Со вчерашнего дня у меня плохое настроение, потому что я не ожидала, что это будет так, и это меня злит. Я зла, потому что то, ради чего я так усердно работала, не приносит ни малейшего удовлетворения. Я злюсь на то, что время работает против нас и завтра я должна уехать. – Она закрывает лицо руками, качая головой. – Я должна быть взволнована тем, что меня ждет, но это не так. И независимо от того, что я чувствую по этому поводу, я должна ехать. Слишком много людей рассчитывают на то, что я вернусь к работе, и, как видишь, я чертовски из-за этого расстроена.
Я отнимаю ее руки от ее лица и провожу по ним ладонями.
– Миллер…
Она опускает взгляд.
Какая-то часть меня требует прислушаться к тому, что она говорит, вселить в меня надежду, но я знаю, что эти чувства исчезнут, как только она вернется к своей обычной жизни. Это просто последний вечер ее отпуска.
И последняя ночь, когда я могу предаться этой мечте.
– Прости. Я в порядке. Просто отвлеклась на минутку. – Она делает глубокий вдох, собираясь с духом, и тут ее взгляд падает на Макса, стоящего в отдалении с моим братом. – Знаешь, иногда я смотрю на него и начинаю необъяснимо злиться на тебя, потому что до меня ты был с другой женщиной. У тебя тогда хватило наглости не думать обо мне, понимаешь?
У меня вырывается смешок. Миллер, как обычно, юмором снимает эмоциональное напряжение, и на ее губах появляется лукавая улыбка. Именно такая, какая и должна быть.
Я обнимаю ее за плечи и целую в макушку.
– Ты самая ревнивая женщина, которую я когда-либо встречал. Ты это знаешь?
Она запрокидывает голову.
– Ты встречал других женщин?
– Детка, ты, как всегда, очаровательна.
– Прости, что я сегодня так себя вела.
– Все в порядке, Миллс. – Я быстро целую ее. – Ты же знаешь, я ценю все твои недостатки.
– Вот черт. Я и не подозревала, что у меня они есть.
– М-м-м! – напевает Макс, пытаясь произнести имя Миллер, и устремляется в нашем направлении. Маленькие ножки работают изо всех сил, чтобы сократить расстояние. – М-м-м.
Я очень надеялся, что она услышит, как он произнесет ее имя, прежде чем уедет завтра, но увы.
– А вот и мой любимый парень, – говорит она, наклоняясь, чтобы взять его на руки. – Ты голоден? Я проголодалась. Пойдем поищем что-нибудь перекусить.
С моим именем на спине и моим сыном на руках Миллер стоит в центре поля и кажется моей.
Она должна быть моей. Нашей.
– Ты идешь? – спрашивает она меня через плечо.
– Вы двое, идите вперед. Мне нужно поговорить с твоим отцом.
– Хорошо. Скоро увидимся.
Она отступает от меня на шаг, но я просовываю палец в петлю ее ремня и притягиваю ее к себе.
Вытянув шею, я целую ее прямо посреди поля, у всех на глазах, потому что это не просто интрижка. В нашей ситуации нет никакой отстраненности. Она для меня все, и я, черт возьми, не знаю, как с этим справиться.
Монти стоит, облокотившись на перила скамейки запасных, и беседует с человеком, которого я меньше всего ожидал увидеть на нашем семейном дне, учитывая, что он тренер третьей базы «Атланты».
– Привет, Эйс, – говорит Монти, кивая в сторону стоящего рядом мужчины. – Ты знаком с Брайаном Гулдом, верно? Он входит в тренерский штаб «Атланты».
– Да. – Я нерешительно протягиваю руку, все еще не совсем понимая, почему здесь находится представитель команды, с которой мы играли вчера. – Рад встрече.
– И я. – У него крепкое рукопожатие. – У тебя чертовски сильная рука.
– Мы с Брайаном были товарищами по команде на протяжении всей моей карьеры, – объясняет Монти. – Вот стоим, вспоминаем старые добрые деньки.
Что ж, теперь все понятно.
– Все равно, это такой позор, – качает головой Брайан. – Зря ты уволился. У тебя был такой большой потенциал, а ты от всего отказался.
– Совсем не зря, – поправляет Монти. – Миллер здесь, так что я наконец познакомлю вас сегодня вечером.
– Монти, мы можем поговорить? – перебиваю я.
– Все в порядке?
– Да, но нам нужно поговорить.
Монти кивает Брайану, и это простое движение заставляет его уйти, оставляя нас наедине. Я облокачиваюсь на перила рядом с ним, и мы оба смотрим на поле.
– Ты просил меня прийти, если у меня когда-нибудь возникнет желание уговорить Миллер остаться, – начинаю я. – И хотя да, мне хочется умолять ее остаться, я не собираюсь этого делать. Мы оба знаем, что она не может, и я не хочу, чтобы она чувствовала себя обязанной мне или Максу, но я собираюсь сказать ей, что у нас она всегда будет дома, и я просто хотел, чтобы ты знал, прежде чем я ей это скажу.
Монти молчит и просто кивает, сосредоточенно
