Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
— Кажется, господин в оружейном зале, сударыня, — отвечает она, с любопытством разглядывая моё бледное лицо.
Ещё можно было бы поговорить с Мартой. Но я не видела её с того дня в саду. Всё знающий страж рода, чьи намёки служили моим первым компасом в этом хаосе, куда-то исчезла.
Тревога нарастает, превращаясь в паническую нехватку воздуха. По словам Кати, оружейный зал находится в западном крыле. Я почти бегу по коридорам, сердце выпрыгивает из груди. Я распахиваю тяжёлую дубовую дверь.
Виктор стоит спиной ко мне у стены, увешанной старинными клинками. В его руке отточенная кавалерийская сабля, и он медленно, почти с нежностью проводит большим пальцем по лезвию, проверяя остроту. Скрип стали о кожу кажется единственным звуком в этом мрачном помещении.
— Виктор, — выдыхаю я, запыхавшись. Он не оборачивается, но его спина напрягается. — Ты знал, что Марты нет? Я не видела её несколько дней.
Он поворачивается и скользит взглядом по моему лицу. Я вижу, как он мгновенно считывает следы бессонницы и паники.
— Я знаю, — произносит он безразлично и откладывает саблю на стойку. — Она уехала к родственникам в деревню. Внезапно получила письмо.
— И ты веришь в это? — голос мой срывается. — Именно сейчас?
Он пожимает плечами, но в его глазах нет и тени уверенности, лишь усталое принятие очередного дурного знака.
— Это не всё, — торопливо говорю я, доставая из складок платья маленький футляр с золотой шестерёнкой и сжимая в другой руке обгоревший дневник Елены. — Я была в комнате Елены. Я нашла это. И… прошлой ночью…
Я начинаю рассказывать. Сбивчиво, путано, я описываю плач в стене, тот леденящий душу шёпот. Говорю о мастерской Киллиана, о дневнике, который он выдал за записи Алисии.
— Он сказал, что Алисия хотела это уничтожить, но он спас… — я замолкаю, видя, как его лицо меняется.
Вся напускная холодность с него спадает, сменяясь мрачной, тяжёлой, как свинец, серьёзностью. Он берёт у меня из рук футляр, открывает его, подолгу смотрит на крошечную золотую деталь. Затем его взгляд переходит на дневник.
— Комната Елены, — повторяет он тихо. — И шёпот в стене.
Он поднимает на меня глаза и смотрит так, подтверждая, что я не сумасшедшая.
— Это становится хуже с каждым часом, — его голос глух. — Тень набирает силу и проявляет себя. А Марта… — Он бросает взгляд на дверь. — Её исчезновение — это первый знак. Она многое знала и могла огородить нас от беды. Мы должны что-нибудь предпринять, либо всё повторится.
— Мы больше не можем ждать! Нам нужен план. И он должен быть лучше, чем просто рассказать всё Киллиану, но без него никак.
Глава 31
Солнечный луч, пойманный на клинке старинных сабель, пляшет перед моими глазами ослепительным зайчиком. Этот беззаботный блик кажется насмешкой в мрачном царстве оружейного зала. Воздух здесь густой, пропитанный запахом олифы, металла и вековой пыли. Каждый стеллаж, уставленный смертоносным железом, напоминает мне о хрупкости собственной жизни. Я сжимаю в кармане платья холодный футляр с шестерёнкой, и его форма впивается мне в ладонь.
Виктор неподвижен, как изваяние. Он стоит у высокого окна, его могучая фигура заслоняет свет, отбрасывая на каменные плиты пола длинную, искажённую тень. Он смотрит в сад, но взгляд его пуст. Моё заявление повисло между нами тяжёлым, ядовитым облаком. Мои нервы натянуты до предела. Каждый мускул тела призывает к действию. Я больше не могу терпеть эту пассивность, это ожидание следующего удара из темноты.
— Мы не можем больше ждать, — мой голос разрывает тишину, как нож рвёт шёлк. — Ты сам видишь, что происходит. Марта бесследно исчезла. Тварь, что прячется в этом доме, перестала скрываться. Она показывает свою силу. Я следующая на очереди. Или ты. Разве ты не понимаешь?
Он не двигается. Кажется, он даже не дышит. Его прямая и непреклонная спина внезапно представляется мне самой ненадёжной защитой в мире.
— Твой план, Виктор? — настаиваю я, делая шаг вперёд. Скрип половицы под моей ногой звучит оглушительно. — В чём он? Продолжать эту жалкую пародию на нормальность? Шептаться украдкой, прятаться по углам, пока тьма не пережуёт нас и не выплюнет, как косточки? Мы должны сказать Киллиану. Сегодня же. Пока у нас ещё есть хоть капля контроля над ситуацией.
Он медленно поворачивается. Его лицо — высеченная маска изо льда, но в глубине глаз бушует ад. Гнев, страх, отчаяние. Всё смешалось в этом взгляде.
— Это чистейшее безумие, — произносит он отточенно, отчеканивая каждое слово. — Я знаю, что он из себя представляет. Мы не в состоянии его сдержать, когда… если всё пойдёт не по плану.
Я уже не раз ловлю его и себя на слове «снова», или «когда», или «в этот раз». Мне известен мой конец, а Виктор продолжает говорить так, будто уже проходил через это. Не раз. Может, Алисия была не первой? Может, до неё были другие, в чьи тела Киллиан пытался вдохнуть душу Елены, и Виктор был свидетелем каждой такой попытки? От этой мысли становится не по себе, но мы не можем просто стоять на месте и ждать конца.
— А мы что-то контролируем сейчас? — в моём голосе проскальзывает истеричная нотка. — Мы просто марионетки, пляшущие под дудку этого проклятого места! Он знает механизм, он изучал его годами! Он понимает природу силы, что в него вселилась! Только объединившись втроём, мы сможем ей противостоять! Вместе мы угроза. По отдельности — просто жертвы.
— Втроём? — он издаёт короткий, безрадостный звук, похожий на треск ломающейся ветки. — Ты призрак из будущего. Я… — он запинается, его взгляд на мгновение становится остекленевшим, — я слишком долго нахожусь в эпицентре этого шторма. А он одержимый гений, уверенный, что ты реинкарнация его умершей любви. Прекрасный союз. Что может пойти не так?
— А что наша альтернатива? — я почти кричу, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в кожу. — Бежать? Или ты предлагаешь сидеть сложа руки и ждать, когда он окончательно смешает реальность с бредом и решит, что пришло время «вернуть память» своей Елены каким-нибудь чудовищным ритуалом? Ты действительно готов наблюдать за этим? Опять?
Последнее слово вырывается случайно, но оно висит в воздухе. Опять. Виктор вздрагивает, его выкованная броня даёт глубокую трещину. Он отворачивается, проводя
