Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
Он с особой силой подчёркивает последние два слова, и его непроницаемый взгляд скользит по самодовольной физиономии Давида, губы которого растягиваются в торжествующем оскале.
— О, конечно! Здоровье Алисии — превыше всего. Я лишь хотел напомнить о… более светлых временах. Чтобы ускорить её выздоровление. — Он смотрит на меня, демонстративно игнорируя Киллиана, как назойливое насекомое. — Надеюсь, когда вы окончательно поправитесь, мы сможем возобновить наши беседы. Не хотелось бы, чтобы такой цветок, как вы, зачах в той… богом забытой глуши.
Презрительная фраза, брошенная в сторону имения Крыловых, звучит как откровенный вызов. Пальцы моего «мужа» сжимаются в тугой, белый от напряжения кулак у него за спиной, но он не поддаётся на провокацию.
— Дом Крыловых всегда рад гостям, — произносит он с убийственной вежливостью. — Но лишь тем, кто умеет уважать его покой и традиции. Всё остальное — дурной тон.
— Что ж, я не смею более утомлять вас своим обществом, — вяло фыркает Давид, так и не добившись желаемого эффекта. — Алисия, надеюсь, вскоре вы снова будете блистать в свете, как и подобает такой редкой красоте. Киллиан… знайте, я всегда готов принять вас в своём доме.
Он изящно разворачивается, звонко хлопает в ладоши, требуя от оркестра играть громче, и люди пускаются в пляс. Бросив нам насмешливый поклон, князь растворяется в толпе девушек в пышных платьях, оставляя за собой шлейф дорогого парфюма и невысказанную угрозу, витавшую в воздухе, как запах гари после пожара.
— Выйдем на балкон, — прошу я, обращаясь к своим стражам. Оба мужчины выглядят измождёнными и нервными, будто только что отразили настоящую атаку.
— Вы идите, а мне… ещё нужно провести одну деловую встречу, — сквозь зубы говорит Киллиан, провожая удаляющуюся спину Давида, и разжимает кулаки. — Виктор, не оставляй её одну, — бросает он через плечо и, не оборачиваясь, шагает прочь.
— Пойдём. — Виктор аккуратно дотрагивается до моего локтя и указывает путь к высоким стеклянным дверям.
Смотреть на него сейчас, пожалуй, ещё страшнее, чем ожидать реакции Киллиана. Во взгляде Виктора нет гнева, там лишь разочарование, подозрение, усталость. Вся моя тщательно выстроенная стратегия, всё моё шаткое равновесие рушится на глазах из-за одного появления напыщенного пижона.
— Интересно, — задумчиво произносит Виктор, когда мы остаёмся вдвоём в прохладной тишине балкона. Его голос звучит прямо над моим ухом, заставляя вздрогнуть и плотней закутаться в шерстяную шаль. — Ты не помнишь, где в доме находится столовая, путаешься в именах слуг… Но кулон от навязчивого поклонника надеваешь с готовностью. Странная избирательность у твоей памяти, Алисия.
Назойливый страж поместья Крыловых не тот, перед кем мне нужно отчитываться. Но оправдания так и роятся в голове, ведь всё, что я скажу, наверняка дойдёт до ушей Киллиана в самом выгодном для Виктора свете. Я заставляю себя обернуться к нему и обнаруживаю, что в его карих, обычно насмешливых глазах я различаю нечто глубокое и тёмное, тщательно скрываемое за клоунским остроумием. Он смотрит на меня не как на жертву обстоятельств, а как на ту самую ветреную Алисию, которая, возможно, уже предавала его доверие.
— Я… я не знала, — выдыхаю я и, схватив цепочку, срываю её с шеи. Тонкое золото впивается в пальцы, оставляя красные полосы. — Марфа дала мне его сегодня утром! Она сказала, что он подходит к платью! Я не знала, от кого он!
Я протягиваю ему кулон, как улику, стараясь выбросить из головы слащавый голос Давида. Виктор медленно, почти нехотя, берёт его. Крошечная лилия лежит на его ладони, безобидная и ядовитая одновременно, сверкая в свете из зала.
— Марфа, — повторяет он за мной, явственно выражая сомнение. Он не верит, видя лишь удобное оправдание.
— Он говорил о прогулках, о беседах… — продолжаю я, чувствуя, как тону в этом море незнания, меня затягивает воронка чужих грехов. — Я ничего не помню, Виктор. И он мне противен.
Он молчит, борясь с эмоциями. Взгляд мечется с моего искажённого отчаянием лица на кулон в его руке.
— Он опасен, — наконец говорит он, с силой сжимая кулон в кулаке. — Давид не просто легкомысленный аристократ, ищущий развлечений. У него репутация человека, который не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. А он… — Виктор тяжко вздыхает, — он явно чего-то хочет. От тебя. Или через тебя — от дома Крыловых.
В сознании складываются кусочки пазла. Новый подозреваемый. Давид не просто надоедливый поклонник, а человек с сомнительной репутацией, движимый конкретными целями. Возможно, именно о нём, с его дьявольским обаянием и беспринципностью, писала Алисия в своём письме? «Он что-то замышляет…»
Кому вообще можно доверять в этом мире⁈
— Ты думаешь, он… — не могу договорить, слова застревают в горле.
— Думаю, что тебе не стоит оставаться с ним наедине, — грубо обрывает он. — Никогда. Ни на секунду. Я передам Киллиану твои слова насчёт Марфы. Чтобы он не волновался понапрасну.
В его тоне сквозит отчаянная озабоченность. Тревога за меня? За Киллиана? За благополучие рода Крыловых? Или же это страх за какие-то их собственные, скрытые планы, которые я своей глупостью могу ненароком разрушить?
— Я поняла.
Он слегка наклоняет голову, принимая мой ответ, и убирает злополучный кулон в карман мундира. Затем, не произнеся больше ни слова, скрывается в освещённом зале.
Глава 19
Холодный воздух на балконе приносит долгожданное облегчение после духоты бального зала. В ушах всё ещё звенит от навязчивых мелодий оркестра, а в глазах рябит от обилия сверкающих нарядов. Но здесь, в полумраке, под холодным звёздным небом, я могу перевести дух.
Слова Виктора, его неверие отпечатались в сознании чёткими буквами. Он видит во мне расчётливую обманщицу, играющую в опасные игры. Всё, чего я добилась за эти дни, — шаткое доверие, попытка понять правила этого мира — рассыпается в прах за один вечер.
Отчаяние сжимает горло тугой петлёй.
Что мне делать? Как доказать им, что я не та, кем они меня считают? Как вырваться из этой паутины чужих секретов и подозрений? Рассказать правду?
Нервы напряжены до предела. Нужно уйти от этих осуждающих взглядов, от этого гулкого многоголосия. Я делаю шаг к резной балюстраде, опираюсь на
