Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
Не раздумывая, я накидываю капюшон шали на голову и начинаю спускаться. Ступеньки скрипят под ногами, но этот звук тонет в доносящейся из зала музыке. Воздух щиплет кожу, он трезвит, прогоняя остатки паники. Внизу оказывается небольшая мощёная дорожка, ведущая вглубь сада.
Я иду почти наугад, подчиняясь смутному внутреннему импульсу. Дорожка извивается между голыми ветвями кустарников и выводит меня к невысокому зданию из стекла и кованого металла. Оранжерея. Та самая, о которой с придыханием упоминал Давид. «Ваши любимые белые розы…»
Меня охватывает волна острого отвращения при одном воспоминании о его голосе. Но любопытство оказывается сильнее. Массивная дверь поддаётся с тихим скрипом, и я замираю на пороге, поражённая открывшимся зрелищем.
Внутри тепло и влажно, пахнет землёй, прелыми листьями и пьянящим ароматом цветов. Сводчатые стены и потолок из стекла пропускают лунный свет, окрашивая всё вокруг в таинственные серебристо-зелёные тона. Причудливые тени от листьев пальм и папоротников рисуют на дорожках замысловатые узоры. Тишину нарушает тихое потрескивание где-то в углу печки-буржуйки и редкие капли влаги, падающие с листьев.
Цветов здесь несметное количество. Орхидеи причудливой формы, свисающие с веток, словно экзотические бабочки. Кусты гортензий с тяжёлыми шапками соцветий. Целые арки, усыпанные розами. Алые, кремовые, нежно-розовые. И те самые, белоснежные, о которых говорил Давид. Их совершенство заставляют забыть о навязчивом поклоннике. Я медленно иду по гравийной дорожке, протягиваю руку и касаюсь прохладного, бархатистого лепестка, нежного, как шёлк.
Восхищение природной красотой на мгновение вытесняет весь ужас моего положения. Здесь, среди этой тихой, дышащей жизни, я чувствую себя почти спокойно. Вспоминается мамина теплица и дом, наполненный комнатными цветами.
Я углубляюсь в оранжерею, поворачиваю за угол огромной кадки с оливковым деревом и замираю перед кустом с розами необычного лавандового оттенка. Именно в этот миг до меня доходит смутное ощущение, что я не одна. Шестое чувство, заглушённое ранее восхищением, настойчиво бьёт тревогу.
Ледяная волна страха прокатывается по спине, пока я медленно поворачиваюсь. И замечаю в проёме между двумя стеллажами с орхидеями тёмный силуэт. Черты размыты в полумраке, но фигура внушительная, высокая.
Сердце начинает бешено колотиться, пытаясь вырваться из груди. Инстинктивно я отступаю, но спиной упираюсь в прохладное стекло. Бежать некуда.
Неужели Давид не оставляет попыток завлечь меня в свои интриги и напакостить Киллиану? Отбиться от него будет сложно. Придётся положиться на эффект неожиданности и врезать ему со всей силы. Силуэт делает шаг вперёд, выходя из тени. Лунный свет выхватывает из темноты знакомые черты. Виктор!
Он стоит, засунув руки в карманы брюк, верхние пуговицы мундира расстёгнуты, откуда выглядывает тёмная рубашка. Он выглядит усталым и… озадаченным.
— Решила сбежать от суеты? — с долькой лёгкого упрёка спрашивает он. — Или, может, искала уединения для нового романа?
Несмотря на спокойный тон, слова ранят сильнее, чем его повседневная насмешка.
— Мне нужно было подышать, — выдавливаю я, всё ещё прижавшись к стеклу. Страх сменяется обидой и гневом. — А вы что, мой тюремщик? Имеете право следить за каждым моим шагом?
— Кто-то же должен, — парирует он, медленно приближаясь. — Особенно когда его подопечная бесцельно бродит по ночному саду в одном лишь платье и шали. Или у тебя были другие планы?
— О чём вы⁈ — возмущение пересиливает страх. Я выпрямляюсь во весь рост, сжимая кулаки. — После всего, что произошло там, наверху? После этого… этого мерзкого типа? Вы действительно думаете, что я способна на такое?
— А на что ты способна, Алисия? — он пожимает плечами, и в этом жесте сквозит неподдельное недоумение. — Ты сама призналась, что ничего не помнишь. Для меня ты чистый лист. И пока что на нём появляются довольно неоднозначные знаки. Забывчивость, переходящая в поразительную осведомлённость в нужный момент. Отказ от корсетов и прогулки по ночным оранжереям.
— Я не она, — срывается с моих губ отчаянный шёпот. — Я не та Алисия, которую вы знали…
Я замираю, понимая, что вот-вот скажу слишком много. Но Виктор не поддаётся на провокацию. Он просто смотрит на меня, его взгляд скользит по моему лицу, по дрожащим рукам, по ткани платья, не способной защитить от холода, пускай слоёв на мне хоть отбавляй.
И тут я замечаю то, что упустила в первый момент, ослеплённая страхом. В его левой руке, перекинутой через плечо, болтается тёплое пальто. А в правой он держит сапожки.
Всё внутри переворачивается.
Он ушёл, чтобы вернуться? Чтобы принести мою одежду?
— Я подумал, ты не захочешь возвращаться в зал, — отвечает он на мои немые вопросы. — А по скрипучей лестнице в бальных туфлях спускаться не самое разумное решение. Можно было и шею свернуть.
Не в силах найти слова, я молча смотрю на него. Моё дыхание сбивается, в глазах темнеет от нахлынувших эмоций. Я так сильно ошиблась в нём, приняв заботу за слежку, а попытку защитить меня за обвинение.
— Я неправильно вас поняла, — глухо произношу я, опуская взгляд. — Просто… после всего… Я подумала, что вы…
— Что я бросил тебя и побежал ябедничать Киллиану? — он заканчивает за меня с горькой усмешкой. — Поверь, у меня есть дела поважнее, чем следить за твоими романтическими похождениями. Хотя, — он бросает оценивающий взгляд на моё платье, — в таком виде ты вряд ли далеко уйдёшь.
Он подходит совсем близко, и сквозь аромат цветов я улавливаю лёгкие нотки мыла, кожи и холодного ночного воздуха. Виктор набрасывает мне на плечи пальто. Потом опускается на одно колено и, не говоря ни слова, помогает мне надеть сапожки. Его пальцы уверенно застёгивают пряжки, прикосновение твёрдое, но без намёка на фамильярность.
Жар стыда заливает щёки. Вся бравада, всё моё показное равнодушие растворяется в этом простом, молчаливом жесте заботы.
— Спасибо, — шепчу я, когда он поднимается.
— Не за что, — он отступает на шаг, давая мне пространство. — Если в следующий раз захочешь сбежать с бала, просто скажи, и я составлю компанию. А сейчас лучше вернуться, на улице слишком холодно для прогулок.
Виктор поворачивается и идёт обратно к выходу. Неуверенно зашагав следом, я просовываю руки в рукава пальто и застёгиваюсь на несколько пуговиц. Тепло постепенно возвращается в тело, а вместе с
