Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
— А что… что Киллиан? — осторожно спрашиваю я, поравнявшись с ним у двери оранжереи.
— Улаживает дела. Киллиану нужен доступ к определённым архивам, разрешение на вывоз одной коллекции. Старый князь Голицын может помочь. Вот он и ведёт эти утомительные переговоры, улыбается, пожимает руки. — Виктор смотрит на меня, и в его глазах мелькает что-то похожее на жалость. — Он делает то, что хочет. Как всегда.
Эти слова заставляют по-новому взглянуть на сегодняшний вечер. Резкий уход Киллиана, его отстранённость — это была не обида, а вынужденная необходимость. Он играл роль, как и я.
— И часто он… такой? — спрашиваю я, выходя вслед за ним в холодный ночной воздух.
— Это часть его характера. После смерти отца осталось много незавершённых дел. Киллиан пытается всё распутать, вернуть семье доброе имя и… — Виктор запнулся, подбирая слова, — и обрести счастье.
Мы медленно идём обратно по садовой дорожке к чугунной лестнице. Я смотрю на его профиль, освещённый лунным светом, и понимаю, насколько поверхностным было моё первое впечатление о нём. Шут, балагур, легкомысленный офицер, лишь маска, скрывающая умного и преданного человека. Возможно, он единственный друг Киллиана.
— Значит, вот какие у вас дела.
— А ты думала, мы тут ради развлечения? — Виктор коротко усмехается. — Я здесь, чтобы прикрыть ему тылы. Следить, чтобы такие, как Давид, не мешали. И чтобы такие, как ты, — он бросает на меня быстрый взгляд, — не попали в неприятности.
Мы подходим к лестнице. Виктор останавливается и жестом предлагает мне подняться первой.
— Поднимайся, я подстрахую, а не то ещё свалишься. Киллиан мне голову за тебя оторвёт.
Теперь у меня есть не только враги, но и… союзник? Пока неясно. Но тот человек, что стоит сейчас рядом, не враг. Это понимание согревает сильнее, чем любое пальто.
Глава 20
Возвращение в бальный зал подобно погружению в кипящий котёл. Звуки оркестра, некогда приглушённые стеклом и расстоянием, обрушиваются оглушительной волной. Сотни голосов, смех, шелест тканей и цокот каблуков по паркету сливаются в единый навязчивый гул. Воздух пропитан ароматами духов и человеческих тел. После прохладной тишины оранжереи эта яркая, шумная реальность бьёт по чувствам, заставляя на мгновение замереть на пороге.
До сцены с назойливым ухажером я была воодушевлена возможностью узнать этот мир. Но теперь хочется, чтобы все исчезли. Я готова моргнуть сотню раз, лишь бы вернуться домой и забыть это краткое мгновение, перевернувшее мою жизнь.
Я невольно прижимаю к себе пальто и ищу взглядом знакомый силуэт в толпе, но Киллиана нигде не видно.
— Он, скорее всего, в кабинете старого князя, — голос Виктора звучит прямо у уха, перекрывая шум. Он стоит рядом, его поза расслаблена, но взгляд бдительно скользит по залу, отмечая каждое движение, направленное в нашу сторону. — Князь дружил с отцом Киллиана, поэтому переговоры могут затянуться. Может, тебе лучше вернуться домой?
Идея бегства в особняк Крыловых, столь желанная минуту назад, кажется поражением перед всеми словами, что вывалил Давид. И не хочется оставлять Киллиана одного в этой змеиной колее.
— Нет. Я подожду его.
Виктор смотрит на меня с удивлением, затем коротко кивает, принимая моё решение. Он ловким движением подхватывает моё пальто и сапожки, и через мгновение к нему уже пробирается слуга, чтобы забрать вещи. Мы снова вдвоём посреди этого безумства, но теперь воздух между нами очистился от подозрений, сменившись хрупким перемирием.
Оркестр заигрывает первые такты нового вальса. Мелодия льётся томной, пленительной волной, увлекая за собой пары. Они кружатся, сливаясь в едином порыве, их лица озарены улыбками, глаза блестят от возбуждения. Я наблюдаю за этим гипнотическим действом, и что-то щемящее сжимает сердце. Всё чужое: мир, люди, счастье…
— Позволь пригласить тебя, — Виктор нарушает моё созерцание, делая формальный, но изящный поклон. Его рука в белой перчатке протянута ко мне.
Паника мгновенно впивается в горло. Тело, может, и помнит, как двигаться в такт такой музыки, но не душа. Мои ноги знают только быстрый шаг по университетским коридорам, бег за уходящим автобусом, ритм современной музыки в наушниках. Не эти скользящие, выверенные па.
— Нет, — бормочу я, отступая на шаг. — Я не могу.
— Не можешь? — он поднимает бровь, в его глазах вспыхивает знакомый огонёк насмешки. — Или не хочешь?
— Я не помню, — вырывается у меня, и это правда, прикрывающая другую, более страшную. — Я ничего не помню.
Виктор замирает, его насмешливый взгляд смягчается, сменяясь чем-то похожим на изумлённую жалость.
— Неужели? — произносит он тихо, почти про себя. — Ты забыла даже то, как наступала мне на ноги с таким ожесточением, будто хотела раздавить насмерть всех гусар империи?
Слова обнажают ещё один пласт чужой жизни. Хоть Виктор уже и говорил, что они развлекались вместе, но я думала, он шутил. Они танцевали. Эта мысль вызывает странное чувство, острое осознание той пропасти, что лежит между мной и женщиной, чьё место я заняла.
— Простите.
— Не извиняйся. — Он качает головой, растягивая губы в ласковой улыбке. — Это просто танец. Музыка, шаги. Инстинкт. Дай мне руку.
Его протянутая ладонь кажется единственной точкой опоры в этом кружащемся мире. Всё кричит внутри не соглашаться, но любопытство и какая-то отчаянная потребность доказать самой себе, что я смогу, оказываются сильнее. Медленно, почти не дыша, я кладу свою руку в его.
Уверенные пальцы смыкаются вокруг моих, тёплые даже через ткань перчатки. Другой рукой он мягко, но неотвратимо касается моей талии, направляя меня к центру зала.
— Не думай, — шепчет он, его губы почти касаются моего уха. — Просто слушай музыку. Доверься мне.
Оркестр набирает силу, и Виктор начинает движение. Первые секунды — полный хаос. Мои ноги заплетаются, тело деревенеет, неспособное следовать его уверенному напору. Я стискиваю зубы, ожидая колкость, но он просто крепче держит меня, его рука на моей спине становится твёрдой опорой.
— Раз-два-три, — отсчитывает он голосом, сравни ориентиру в бушующем море звуков. — Раз-два-три. Просто следуй за мной.
Слушаюсь и, закрыв глаза, пытаюсь отключить все вычислительные процессы мозга, заставить тело слушать ритм и его направляющую силу. И постепенно что-то меняется. Напряжение уходит. Мои шаги становятся менее неуверенными. Он ведёт меня так бережно, словно я хрустальная ваза, что вскоре разобьётся. Виктор предвосхищает каждую мою ошибку, мягко корректируя движение, не
