Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
Ледяная дрожь сковала меня в тиски страха перед неизвестным. Моё рациональное сознание отчаянно кричало, что это дикие суеверия, бред старой женщины. Но я-то сама провалилась сквозь время, ведомая словами из прошлого. После этого любая магия казалась единственно возможным объяснением.
— Что мне делать?
— Бежать бесполезно, — качает головой Марта. — От судьбы не убежишь. Нужно встретить тень с чистым сердцем. Может, тогда круг разомкнётся.
Быть невинной? Принять свою роль не как кражу, а как миссию? Искупить чужие грехи вместо Алисии?
Марта поднимается, давая понять, что разговор окончен.
— Идите отдыхать, сударыня. Скоро ночь.
Я вышла из комнаты как во сне, не чувствуя под ногами пола. Молодая горничная, поджидавшая у двери, вежливо предлагает проводить до покоев. По пути коридоры особняка кажутся наполненными незримыми угрозами. Каждый портрет смотрит на меня осуждающе. Тени шевелятся в углах, обещая в любой миг превратиться в нечто ужасное.
Завидев знакомое направление, я обгоняю горничную, влетаю в свою комнату, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, слушая бешеный стук сердца.
Морок! Не Киллиан, не ревнивый поклонник, не бытовой злодей, а нечто метафизическое. Неуловимое. Бесформенное. И самое ужасное, я не знаю, откуда ждать удара. Из темноты коридоров? Или из глубины собственной души?
Хочу просто проснуться от этого кошмара.
Глава 11
Сидя в своей комнате, я не могла избавиться от ощущения, что стены с дорогими обоями медленно надвигаются на меня. Мысль о побеге вспыхивает и тут же гаснет. Куда бежать? В незнакомом XIX веке, без денег и малейших знаний о мире? Поступок равносилен самоубийству.
Остаётся лишь одно место, где враги заключены в переплёты. Библиотека должна дать ответы хотя бы на самые простые вопросы.
Остаток дня я провожу в комнате, сославшись на мигрень. Я ещё не разобралась, какое сейчас время года, но солнце садилось около пяти, возможно, конец ноября. Поэтому едва стемнело, я принялась расшнуровывать корсет. Марфа, застав меня измождённой у зеркала в борьбе с платьем, с сочувствием помогает переодеться в ночную сорочку. Позже приносят ужин, который в стрессе я проглатываю за несколько минут, не ощущая вкуса.
Когда за окном окончательно сгущаются сумерки, я натягиваю шерстяные носки, найденные в ящике комода, и накидываю на плечи тёплую шаль. Приглушив пламя лампы до крошечного огонька, бесшумно выхожу в коридор.
Особняк, и без того мрачный, поглотила непроглядная тьма.
На этот раз я двигаюсь быстро и целенаправленно, стараясь не думать, что каждая тень может обрести форму.
Посетить библиотеку ночью, моя наиглупейшая идея в жизни, но у меня не оставалось иного выбора.
Дубовые двери оказываются невероятно тяжёлыми, но я толкаю их с такой решимостью, что они поддаются почти беззвучно. Я сознательно даже не смотрю в сторону механизма, хотя чувствую его магнетическое притяжение, больше похожее на угрозу смерти, чем на обещание вернуть домой. Вместо этого подхожу к ближайшим стеллажам и начинаю водить пальцами по корешкам, словно читая шрифт Брайля. Тусклый свет лампы выхватывает из мрака золотые тиснения и потёртую кожу. Латынь, французский, немецкий… Прабабушка говорила, что у каждой знатной семьи есть книга по истории рода. Такая должна быть и у Крыловых. Найти бы хоть что-то. Семейные хроники, дневники предков. Всё, что может пролить свет на природу «старых грехов» и дать мне какую-то власть над надвигающимся концом.
На верхней полке, куда не достаёт свет лампы, я замечаю большой том в чёрном кожаном переплёте. На нём нет никаких опознавательных знаков, и он словно прячется в тени. Встав на цыпочки и обхватив книгу обеими руками, я с трудом стягиваю её с полки. Она невероятно тяжёлая, словно набита свинцом.
Руки трясутся, пока я ищу подходящее место для её изучения и нахожу стол у холодного камина.
Первый разворот испещрён убористым почерком, похожим на паутину из чернил. Хроника? Исповедь? Я склоняюсь над страницей, почти касаясь её носом, и вглядываюсь в выцветшие рукописи. Даты относятся к концу XV века. С трудом разбирая слова, я постепенно погружаюсь в бесконечные повествования о земельных спорах, о постройке усадьбы, о рождении и смерти давно истлевших предков…
И натыкаюсь на запись, от которой перехватывает дыхание.
«…Привёз он из своих странствий не только диковинные ткани, но и некое устройство, кое назвал Хранителем Времени. Утверждал, что собрал его в пути по найденному в походе рисунку и тот способен уберечь род наш от ошибок, ибо заключает в себе память о грядущем. Не виданный ранее хронометр. Сие есть чистое колдовство, говорил я ему, но он рассмеялся в лицо моё…»
Мои руки задрожали, едва не повредив хрупкие страницы. Я лихорадочно перелистываю в поисках продолжения с такой поспешностью, что старинная бумага хрустит под пальцами.
Записи мелькают, как в кошмаре: рождения, смерти, свадьбы, ссоры. Ищу одно слово, намёк. И нахожу снова, спустя десятилетия, в записи другого автора. «…Одержимый безумными идеями отца, он проводил дни и ночи у Хранителя. Говорил, что слышит в тиканье голоса предков и шёпот ещё не рождённых потомков. Жена его, Изабелла, скончалась в тоске и забвении, а он, ожесточившись, совсем заперся в башне. Сегодня утром нашли его мёртвым. Лицо его… было искажено ужасом, будто он узрел саму гортань ада, а механизм… разбит вдребезги. Словно что-то вырвалось из него наружу».
С каждым поколением история повторяется с жутким постоянством. Кто-то из Крыловых, отчаявшийся, честолюбивый, одержимый, обращался к «Хранителю», пытаясь переписать прошлое или украсть знание о будущем. И каждый раз это заканчивалось кровавой трагедией: насильственной смертью, безумием, исчезновением. Упоминания о механизме с годами становятся всё туманнее, словно потомки боятся не только прикасаться к нему, но и вписывать в хроники. Его пытались расплавить, утопить, прятали в склепах… Но он всегда возвращался, как бумеранг рока, находя нового одержимого хозяина.
И вот последняя запись, сделанная рукой, которую я уже знала. Почерк Киллиана, но более размашистый, полный отчаянной энергии.
«Отец запретил даже подходить к фамильному склепу, где он спрятал его от меня. Но я должен починить Хранитель и исправить то, что нельзя исправить. Воспользоваться силой ещё раз. Ради Елены. Я должен вернуть её… Я готов заплатить любую цену».
Его первая жена? Тот самый «груз прошлого», о котором говорила Марта, что он отчаянно пытался снять с плеч? Значит, Киллиан уже активировал механизм, чтобы вернуть свою возлюбленную? Но вместо этого… призвал меня? Или это ещё не произошло? Не понимаю…
Вдруг ощущаю чьё-то присутствие. Но шагов
