Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
В дальнем конце библиотеки, в самой густой тени между стеллажами, стоит фигура. Высокая, тёмная, неестественно неподвижная. Очертания размыты, будто человек застрял в мареве горячего воздуха.
Паника сжимает моё горло стальным обручем. Я стараюсь не двигаться, подавляя животное желание бежать, кричать, спрятаться.
Мы смотрим друг на друга через всю длину библиотеки. Глаз я не вижу, но чувствую на себе тяжесть взгляда, полного бездонной ненависти. Время сжалось в точку между мной и этим безликим силуэтом. Страх пульсирует в висках, а моё сердце колотится с такой силой, что его стук, кажется, разносится эхом под сводами.
«Встреть её с чистым сердцем», — вспоминаются слова Марты. Но какое сердце может быть чистым, когда оно бьёт по рёбрам, а по спине струится ледяной пот? Во мне только всепоглощающий, парализующий страх.
Не знаю, что сделала, я готова была лишь закричать. Но в следующий миг тень шагнула вперёд. Не ногой, она приблизилась, не двигаясь, будто тенистая завеса между нами сгустилась.
И я увидела. Лунный свет из окна на долю секунды высветил черты, проступившие из тьмы. Подобие лица, искажённое безмолвной болью, с глазами-пустошами и беззвучно кричащим ртом. Лик абсолютного отчаяния, вне возраста и пола.
Внезапно раздался оглушительный удар. Моё тело пронзает дрожь, я закусываю губу, давясь воздухом, и понимаю, что совсем перестала моргать.
— Алисия?
Голос Киллиана режет тишину. Он стоит на пороге библиотеки и смотрит не на меня, а поверх головы, в тот самый угол, на существо.
Рывком перевожу взгляд обратно. На месте тенистой фигуры лишь ряд книжных корешков, освещённых лунным светом. Было ли оно вообще? Или мой разум, перегруженный страхом и прочитанным, сыграл со мной злую шутку?
— Что вы здесь делаете? — Киллиан быстрыми шагами подходит ко мне. Его взгляд падает на раскрытую рукопись на столе, и глаза темнеют, наполняясь разочарованием. — Зачем ты её взяла?
Он не даёт возможности ответить, с силой захлопывая книгу, и звук удара разносится в подобии выстрела.
— Мне не спалось. — Меня съедает ужас от увиденного, но я пытаюсь говорить твёрдо. — Я думала, в библиотеке безопасно, но… кто-то пробрался в особняк. Я видела…
— Это всего лишь ветер играет со шторами, — резко перебивает он. — Пойдём, я провожу тебя в твои покои.
— Но если это вор, люди могут быть в опасности! — пытаюсь я настаивать, отчаянно цепляясь за логичное объяснение. От страха хочется разбудить весь дом, а не оставаться одной в этой тёмной ловушке. Но когда я поднимаю глаза на Киллиана, слова застревают в горле. Он смотрит на меня взглядом загнанного в угол зверя.
— Алисия, это был всего лишь ветер, — твёрдо говорит он.
И в этом отчаянном самообмане я поняла самую страшную правду.
Он видел её не впервые.
Глава 12
Страх — ненадёжный союзник. Он сжимает горло, леденит разум и заставляет сердце биться в бешеном ритме, выбивая один примитивный сигнал: «Беги! Спасайся!». Он ослепляет, и за ночь я хлебнула его до дна.
Киллиан спокойно проводил меня до спальни, и это молчание было красноречивее любых слов. Я же шла, нервно озираясь, ловя каждое движение теней от пламени свечи. А в постели, под непомерно тяжёлым бархатным одеялом, металась между жуткими образами: призрачный лик, искажённый маской отчаяния в тенях библиотеки, и глазами Киллиана, полные той же твари, что сидела и в моей груди.
Но к утру, когда первые лучи солнца пробились сквозь щели штор, со мной что-то произошло. Паника, высосавшая душу до дна, отступила, оставив после себя странную пустоту. И в ней, на удобренной отчаянием почве, начала прорастать уверенность. Не истеричная, а беспощадная.
Если уж судьба, магия или чёртово проклятие забросили меня в эту золотую клетку, я перестану биться о прутья. Я буду использовать единственное оружие, которое никто не сможет отнять: свой ум. Не стану игрушкой в чужой игре с неведомыми правилами. Пора самой начать играть.
Первым делом — информация. Мне нужна карта этого враждебного мира, чтобы составить чёткий план. Я должна понять, кто здесь друг, кто враг, а кто просто молчаливый свидетель, которого можно обойти или превратить в свой инструмент. Нельзя сражаться с призраками прошлого, не зная, на кого опереться среди живых. Пора изучать поле битвы.
Когда Марфа вошла с утренним чаем, я встретила её не растерянной жертвой, а собранной, хотя и продолжала притворяться слабой.
— Доброе утро, сударыня! Как почивали? — её лицо озарилось искренней улыбкой, и в этом простом участии я почувствовала нечто исцеляющее.
— Доброе утро, — приветствую я тихо, но чётко. — Лучше, спасибо. Голова уже не так кружится. — Я сделала маленький глоток душистого чая, давая себе время собраться с мыслями. — Марфа, скажи… мне до сих пор всё кажется таким туманным. Эта женщина, Марта… она всегда так сурова?
Горничная засуетилась, поправляя и без того идеальные складки покрывала.
— Ах, нянечка наша, Марта Эпсворт… Она у нас человек старый, из прежних времён. Служила ещё отцу вашего супруга, покойному графу. Строгая, да, но сердце золотое. Просто она… всё видит. Говорят, у неё дар.
— Дар? — притворяюсь наивно заинтересованной, широко раскрывая глаза. Играть роль несведущей сейчас мой главный козырь.
— Ну, знаете… Чует она, когда беда стучится в дом. И с нечистой силой, поговаривают, может справиться. Все её побаиваются, но уважают. — Марфа понижает голос до конспиративного шёпота, оглядываясь на дверь. — Сам хозяин с ней советуется в важных делах, хоть и виду не показывает.
Вот оно. Первая деталь вписана в ментальную карту. Марта — некий мистический страж дома, чей авторитет простирается даже на Киллиана. Враг определённо не из плоти и крови, но у любой нечисти есть уязвимые места, и Марта, похоже, знает, где они.
— А кроме неё… Кто ещё из старой прислуги? — осторожно спрашиваю я, делая вид, что с трудом вспоминаю лица.
— Да кто же ещё… — Марфа вздохнула. — После того как старый граф скончался, многих распустили, хозяйство уменьшилось. Остались я, миссис Эпсворт, дворецкий Филипп да повар Григорий. Остальные все молодые, новые. Горничная ваша Катерина, к примеру, девушка беззаботная.
Дворецкий Филипп. Ещё один столп «старой гвардии», преданный в первую очередь семье и её тайнам, а не лично Алисии.
