Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
Он обводит помещение взглядом и уходит, будто не знает, о чём со мной говорить. Всё время сбегает.
Глава 10
Библиотека, наполненная невысказанными вопросами, внезапно сомкнулась вокруг меня, превратившись в изощрённую ловушку. Я прислоняюсь лбом к прохладному переплёту какого-то фолианта, пытаясь унять предательскую дрожь в коленях. Он знает. Не всё, конечно. Но он видел мой неподдельный интерес к механизму.
Нужно уходить. Сейчас же. Но ноги будто приросли к персидскому ковру. Взгляд против воли упрямо возвращается к заветному углу, где покоится сова. Она манит меня, как единственный якорь в этом бредовом мире. Прикоснуться к ней, значит рискнуть всем и смириться с участью пассивной жертвы, плывущей к трагическому финалу.
Делаю глубокий вдох и быстрыми шагами, стараясь не производить ни единого звука, снова пересекаю комнату. Вот он. Вблизи механизм кажется ещё сложнее, древнее и чужеземнее. Латунные шестерни покрыты тончайшей платиной, дерево помято от бесчисленных прикосновений. А сова… Заворожённая глубиной её взгляда, я медленно протягиваю руку к холодному серебру крыла.
В ту же секунду дверь в библиотеку с грохотом распахивается. И я дёргаюсь, отпрыгивая от стола.
Как я не слышала этот звук раньше, когда приходил Киллиан?
На пороге стоит Марфа, а чуть впереди неё пожилая женщина. Засушенная временем и дисциплиной, в строгом тёмном платье и безупречно белом чепце. Лицо испещрено морщинами, а маленькие глаза смотрят на меня с безжалостным осуждением. В её осанке, во всём облике читается та самая Марта, «хранительница очага», о которой с опаской упоминала в дневнике Алисия. Старая нянечка Киллиана, преданная семье Крыловых душой и телом.
— Сударыня, — произносит она скрипучим голосом, — вам бы не здесь пыль вдыхать, а в своих покоях набираться сил.
Её тон формально почтителен, но в нём сквозит такая непоколебимая уверенность, что я почувствовала себя провинившейся школьницей, пойманной с поличным.
— Я искала знакомые мне книги, — бормочу, сгорая от стыда за свой импульсивный порыв.
— Книги дело хозяина, — отрезает Марта. Её взгляд скользит по моему разгорячённому лицу, затем переходит на стол с механизмом, будто фиксируя мою вину. — Пойдёмте, я провожу вас.
Это прозвучало не как предложение, а как приговор.
Не спорю. Авторитет Марты в этом доме ощущается физически. Не знаю, как реагировала на её тиранию Алисия, но я вся сжимаюсь, чувствуя исходящую от старухи безграничную власть. Она разворачивается и выплывает в коридор, её тёмное платье сливается с тенями, а я покорно бреду следом, словно ребёнок, которого ведут на расправу.
Какое ждёт наказание? Прутом по рукам? Или порка, чтобы отбить охоту вести себя неподобающе? Хотя, погодите… На теле Алисии я не видела ни единого шрама. О чём я вообще? Она, то есть я, помрёт от одного удара!
Замираю, осознав, что меня ведут не в мои покои. Марта сворачивает в узкий проход, который я раньше не замечала. И моё сердце заходится быстрее от тревоги.
Где Марфа? Почему я осталась наедине с этой женщиной?
Пытаясь отступить, но натыкаюсь на молодую служанку, незнакомую мне. Девушка молча преграждает путь назад. Поздно. Или закричать?
Сжав дрожащие пальцы в кулаки, я шагаю в проём.
За невзрачной дверью оказывается небольшое уютное помещение, похожее на светёлку в деревенской избе, чем на комнату в роскошном особняке. Здесь пахнет лекарственными травами, воском и печёным хлебом, запах простой и успокаивающий. На столе поблёскивает начищенным боком медный самовар, а на стенах висят иконы в деревянных рамах, лики святых кажутся особенно строгими в мягком свете лампады.
— Садитесь, — говорит она, указывая на скамью у стола. — Выпейте травяного отвару. От нервов и дурных мыслей помогает.
Это настолько неожиданно и так выбивается из всей предыдущей атмосферы, что я послушно опускаюсь на скамью. Женщина наливает в глиняную кружку мутноватого золотистого настоя и протягивает мне. Я делаю маленький глоток, даже не задумываясь о возможных последствиях. Жидкость горчит, отдавая терпким послевкусием полыни, но она тёплая и, на удивление, не вызывает опасений.
Марта садится напротив, сложив на столе свои узловатые руки, и смотрит на меня пронзительным взглядом.
— Вы не она, — произносит она тихо.
Кровь моментально стынет в жилах. Я чуть не роняю кружку, когда пальцы немеют.
— Я не понимаю… о чём вы… — мой голос предательски дрогнул.
— Не травите душу господина притворством, — продолжает она, не обращая внимания на мои жалкие попытки отрицать очевидное. — Он и так несёт свой крест. Горе его велико, хоть и сокрыто глубоко. А вы пришли на её место, но душа у вас другая. Старая. Уставшая. Я вижу.
Полностью онемев, я не чувствовала почвы под ногами. Эта женщина видит меня насквозь. Она говорит спокойно, без страха и осуждения, будто речь шла о смене времён года.
Старая? Разве душа может быть старой? Стоп. Не за то цепляюсь.
— Кто вы? — Вырывается из меня отчаянный стук в запертую дверь, за которой могут быть ответы.
— Я вижу призраков, что ходят за людьми, тени их поступков и обещаний. И за вашим ликом тянется их нескончаемая череда, дитятко. Вы принесли их с собой.
— Я просто… прочитала письмо. Старое письмо…
Марта качает головой, и в глубине её мудрых глаз мелькает бездонная жалость.
— Слова, дитятко, имеют силу. Особенно старые, написанные кровью сердца. Вы разбудили то, что должно спать вечным сном. Теперь придётся отвечать.
— Отвечать за что?
— За прошлое, — твёрдо говорит она. — Его нельзя изменить, как нельзя повернуть вспять реку. Его можно только прожить и понести расплату.
Слова няни повисают в воздухе невидимыми цепями. В её голосе безжалостная уверенность в неотвратимости судьбы. Принять расплату? Мне? Звучит как окончательный приговор, вынесенный задолго до моего рождения. И это осознание пугает больше всего.
— Чью расплату? — выдыхаю я, цепляясь за последнюю соломинку здравого смысла. — За что?
Женщина медленно отставляет глиняную кружку и заглядывает мне в глаза с таким видом, будто я спрашиваю, почему солнце встаёт на востоке.
— Род старый. Грехи его глубоки. Время от времени является морок, чтобы напомнить о долге. Нынешний недуг на вас. Потому что вы пришли на смену той, что не выдержала.
Значит, Алисия была не жертвой бытового убийства? Её смерть не случайность?
