Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
Это была привычка, которой обладали мы оба — да и любой другой сотрудник Комитета. Мы обсуждали рабочие вопросы, и присутствие посторонних при этом не приветствовалось. Правда, Макс не знал, что для меня Татьяна давно перестала быть посторонней, но для него она была именно таковой — хотя он знал, что нас связывает, да и она ему явно понравилась. Сама девушка сидела тихо и в беседу не лезла.
— Искать работу, — улыбнулся я. — Надеюсь, кислород мне не перекроют.
— Да вряд ли, с чего бы? — удивился Макс. — Не ты первый, не ты последний, всем перекрывать — перекрывалка сломается.
В чем-то он был прав, но с нашего общего начальства вполне станется сделать так, чтобы я мог найти вакансию только чабаном где-нибудь в Казахстане. Правда, у меня всегда была опция вернуться на Украину и попроситься, например, референтом к Семичастному, с которым у нас вроде сложились вполне нормальные отношения. Ещё была Белоруссия — правда, там я никого толком не знал, но в Лепеле точно была вакансия начальника цеха на ремонтно-механическом заводе, и если Семичастный попросит Машерова… На этой мысли я остановил свою фантазию — нечего отправляться в полет, когда ещё ничего не решено, топливо не залито, а космические карты не заправлены в планшеты.
— Надеюсь, это так. Но пока буду наслаждаться отдыхом, а то последние полгода крутился, как белка в колесе. Ну а потом заберу трудовую и буду думать уже предметно, — я пожал плечами и отпил чай.
Конечно, в таких обстоятельствах больше подходило бы что-нибудь с градусами, но Макс был за рулем, да и меня не тянуло напиваться до розовых единорогов. Я не чувствовал ни горя, ни радости, которые требовали бы подпитки алкоголем.
— Денисов был вне себя… — Макс снова покосился на Татьяну. — На Сашку наорал при всех, никогда себе такого не позволял, а тут — на тебе. Меня хотел к себе в кабинет затащить зачем-то, но я сослался на срочную встречу с агентом…
Я хмыкнул.
— Если что, я потом тебе расписку напишу — обязуюсь сотрудничать и рассказывать всё, что положено, — сказал я. — Только псевдоним я уж сам себе выберу, у тебя с фантазией туго.
— Сплюнь три раза, — насупился он и опять покосился на Татьяну. — Я уверен, что ничего ещё не решено, так что жди гостей.
— Макс, перестать заглядываться на мать моего ребенка, — сурово сказал я. — И говори спокойно. Всё, что происходит на этой кухне, останется на этой кухне. А гостей я жду… правда, думаю, что не ко мне придут, а пригласят куда-нибудь. Не по чину им самим по гостям ходить.
— Ребята говорят, что Денисову втык уже был, — Макс всё-таки чуть понизил голос. — Кто его отчитывал — неизвестно, но он как раз после этого с катушек и съехал, а потом на Сашку набросился.
В этом был весь Макс, которого я немного узнал лично, но лучше помнил благодаря «моему» Орехову. Я не знал, сколько он провел времени в управлении, но ему удалось собрать все сплетни, которые касались моего увольнения. Правда, и было этих сплетен — раз, два и всё. Но лиха беда начало, уже завтра Максу может собрать более обильный урожай слухов, и, наверное, он снова приедет ко мне, чтобы поделиться своей добычей.
— Всё равно я на их условия не соглашусь, — я демонстративно посмотрел в окно. — А они, боюсь, не смогут предложить мне ничего другого. Обидно, конечно, уходить вот так, но это лучше, чем наступать себе на горло.
— Вить, а в чем там дело-то было? — наконец спросил он.
Я ждал этого вопроса чуть раньше.
— Они решили выиграть битву и проиграть войну… — сказал я. — И извини, большего сказать не могу. Но это связано с разработкой диссидентов.
Макс помолчал.
— Тебе-то что? — всё же спросил он. — Ну решили и решили, на то оно и начальство, чтобы что-то решать.
— Потому, Макс, что обидно проигрывать, когда в обоих случаях можно выиграть, причем не по очкам, а чисто. Но на тот уровень, где принимают решение, мне хода нет, а Юрий Владимирович вряд ли примет мою сторону. Кажется, он даже не понял, что я пытаюсь доказать. Но вообще обидно, когда связывают за спиной руки, чтобы я не мешался под ногами, когда они будут препарировать этого Якира.
— А я слышала про Якира, — вдруг вмешалась Татьяна.
Мы оба недоуменно посмотрели на неё.
* * *
До этого Татьяна не сказала ни слова, но внимательно слушала наш разговор. Я был уверен, что она всё-таки волновалась, потому что ситуация действительно была неординарная. Я не стал просить её уйти — по целой куче причин, среди которых, наверное, главным было показать приятелю, что я не считаю наш с ним разговор относящимся к работе. При этом я не сомневался — попроси я девушку об этом одолжении, и она спокойно отправилась бы в комнату, где ещё и телевизор включила бы погромче. Но я посчитал правильным не заставлять её скрываться в том доме, который теперь был и её тоже. К тому же, если бы Максу нужен был приватный разговор, он бы позвал меня на улицу.
— От кого? — спросил я, хотя заранее предполагал ответ.
— От Во… от Володи, — она запнулась, но быстро собралась. — Он говорил, что Якир — очень смелый и отважный человек.
— Татьяна про Высоцкого, — пояснил я для Макса, который был не в курсе всей истории наших с ней отношений. — Она актриса театра на Таганке, работает с ним вместе.
— Работала, — Татьяна мягко поправила меня и вернулась к плюшкам.
— Работала, — охотно поддержал я. — Но он ошибался. Петр Якир — сломленный непростой жизнью человек, который никак не может оставить прошлое в покое. Впрочем, к делу это не относится. Сейчас он нарушает закон, так что, к сожалению, Комитету приходится им заниматься.
Татьяна промолчала, а Макс недоуменно посмотрел на меня. Ну да, у нас не было принято вот так запросто делиться с домашними какими-то рабочими подробностями. Но я тоже — «работал», поэтому считал себя свободным от некоторых ограничений.
— Макс, всё нормально, — я не был в этом уверен, но говорил твердо. — Я теперь свободный человек… жаль, конечно, но я честно пытался вразумить Юрий Владимировича, просто он голос разума в моём лице не услышал.
— Да, дела… — сказал Макс и тоже потянулся к тарелке с печеньем. — Кажется, такого у нас ещё не было.
— Не было, — с легкой гордостью сказал я. — Хоть тут я успел первым.
* * *
Макс задержался у нас часа на три, и всё это время мы буквально переливали из пустого в порожнее. Судя по всему, у него не было задачи убедить меня в ошибочности моего поступка, а приехал он ко мне по собственной инициативе, но это мало что значило. Формально я тоже был для него посторонним, с которым по рабочим вопросам следует говорить очень осторожно, аккуратно подбирая слова. Да и мне самому влезать в дела Комитета тоже было не с руки, хотя вторая форма секретности останется со с мной ещё лет на пять, а по некоторым вопросам — пожизненно.
