Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь

Annotation

История нашего современника, который занял место будущего "диссидента из КГБ" Виктора Орехова, продолжается. Он возвращается и Сум в Москву, чтобы стать участником очередного витка борьбы с диссидентами. Ну и личную жизнь наладить.

Диссидент-3: Дайте собакам мяса

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Диссидент-3: Дайте собакам мяса

Глава 1

«Не заметишь зимы приближенье» [1]

«Як нудно жит» без світлої казки…'

Я полулежал на кровати, которая заменила продавленный диван, и смотрел, как солист «Смерички» издевается над «Сказкой». Песню перевели на украинский язык — довольно тупо, на мой взгляд, — превратили в нечто медленное и напевное и уже спели на каком-то концерте, приуроченном к Дню защиты детей. Потом её регулярно крутили в записи по местному телевидению, она становилась всё популярнее и популярнее, и ходили слухи, что ансамбль повезет на «Песню года» именно «Казку», а не «Водограй», который отошел на второй план.

Мне этот вариант был как серпом по сердцу, но ничего поделать было невозможно — песня ещё не созданной группы «Круиз» жила своей собственной жизнью, на которую я никак повлиять не мог. Да и, в конце концов, я прекрасно понимал, в какой клоаке окажется творчество Гаины, когда молчаливо соглашался, что украинский вокально-инструментальный ансамбль «Смеричка» воспользуется моим знанием будущего. Но людям из 1972 года даже такое исполнение заходило очень хорошо; ходили слухи, что какая-то из московских команд готовит «нормальную» версию «Сказки», которая будет на русском языке. Впрочем, и там среди авторов «обработки народного творчества» будут упомянуты фамилии Савы и худрука «Смерички» — ушлого товарища, который своего не упустит.

Среди музыкантов, на которых иногда задерживалась телевизионная камера, Савы не было. В Киев он перебрался лишь к концу мая, уладив дела в сумском дворце культуры и отработав положенные две недели. Я в эти проблемы не вникал, хотя был уверен, что в случае нужды Сава уволился бы одним днем — но он предпочел полюбовно договориться с Тарасом Николаевичем и даже помог найти замену на своё место, позвав какого-то знакомого по Харькову, которому не так повезло с распределением. Тот знакомец тоже оказался пареньком ушлым — он не просто разучивал репертуар оставшейся без присмотра группы, но пытался узнать, как ловчее перевести её в профессиональный статус, чтобы получать за участие в сборных концертах не только большое человеческое спасибо, но и некоторое количество денег. Впрочем, меня его заботы не особенно волновали — закон он демонстративно не нарушал, да и мне разрешал иногда побренчать на электрогитаре.

«Життя шкідлив без захоплени…»

У Савы же всё было, насколько я мог судить, по плану. «Смеричка» была придворным коллективом какого-то районного дома культуры в Черновицкой области и только готовилась перейти в филармонию областного центра, но Саву определили на постой в общежитие республиканской театральной организации, и весь последний месяц он активно изучал репертуар своих новых коллег под непосредственным руководством Дутковского. На сцену его обещали выпустить в августе, но пока доподлинно было неизвестно, где и когда состоится его дебют в «Смеричке». Меня и это заботило мало — я вообще всё это знал вопреки своей воле, хотя терпеливо выслушивал отчеты Савы, который регулярно звонил мне и изливал душу. От меня требовалось поддерживать в нем заряд оптимизма и напоминать, ради чего он страдает.

На новом месте ему выделили целую комнату без соседей, и после заводского общежития в Сумах Сава, кажется, вообразил, что попал в рай. Во всяком случае, он сделал Инге предложение, та ответила согласием и подумывала о том, чтобы перевестись из сумского филиала Харьковского политеха в политех Киевский. На мой взгляд, эта задача была решаема даже без моего вмешательства, хотя у меня и бродили мысли намекнуть кому-либо из своих киевских знакомых типа полковника Чепака, что было бы неплохо помочь талантам сумской земли с отдельной квартирой в столице Украины. Но это желание я уже использовал.

«Душа як храм без божества».

Телефон, кажется, только и дожидался того, чтобы закончилась песня — сразу же после последних аккордов он затрезвонил двойным междугородним звонком. Пришлось вставать с удобной кровати, выключать телевизор и идти в коридорчик, где на тумбочке стоял телефон самого казенного вида. Я снял трубку и сказал:

— Алло! Орехов слушает!

— Хорошо, что слушаешь, Виктор, — услышал я человека, которого успел немного позабыть. — Не занят?

— Для вас всегда свободен, Юрий Владимирович.

* * *

Разумеется, это был не Андропов. Всего лишь полковник Денисов, который впервые позвонил мне в Сумы, где я находился уже четыре с половиной месяца. В принципе, он и не должен был мне звонить — это чужая епархия, а в Конторе не принято лезть через голову соответствующего начальника, — но мне казалось, что Денисов может нарушить некоторые неписанные правила просто для того, чтобы проверить, как проходит моя принудительно-добровольная ссылка. Но, возможно, ему хватало тех сведений, что ему предоставлял его почти коллега полковник Чепак, и дополнительных данных от какого-то капитана он не ждал.

В трубке послышался смешок.

— Помнишь старика, помнишь, — сказал полковник Денисов. — Как дела, Виктор?

— Как сажа бела, Юрий Владимирович, но, в целом, справляюсь, — надеюсь, я говорил достаточно бодро.

Я мог позволить себе некоторую вольность. По формальным признакам я занимал должность, которая была выше, чем его — Денисов был всего лишь начальником отдела, а я — заместителем начальника управления. Правда, временным, с приставкой «и. о.», но это как в армии — командир заштатного батальона в Сыктывкаре будет выше командира роты Кремлевского полка, пусть в реальной жизни эти позиции несопоставимы.

— Хорошо, что справляешься, — я представил, как Денисов глубокомысленно кивнул. — Сколько тебе нужно времени, чтобы завершить все тамошние дела?

Вопрос меня немного напряг.

— Дня три, думаю… — прикинул я.

— Думаешь или уверен?

— Уверен.

— Хорошо, — повторился он. — Тогда слушай. Хотел до понедельника отложить, но потом подумал — чего тянуть. В общем, принято решение о твоем возвращении в Москву. Жалоба тут на тебя пришла — разлагаешься морально, народных артистов обижаешь и вообще ведешь себя неподобающе для сотрудника Комитета государственной безопасности. Так что приезжай, будем разбирать твоё персональное дело. Ну а потом посмотрим, что с тобой делать — то ли награждать за сумские дела, то ли за что-нибудь наказывать. Неделя тебе на всё про всё.

Слова Денисова о жалобе я пропустил мимо ушей. В некоторых случаях такое было, конечно, возможно, но я сомневался, что какая-то жалоба от кого угодно — и тем более на моральное разложение — могла привести к досрочному прекращению моей командировки в Сумы. К тому же мне оставалось куковать здесь всего полтора месяца, любая жалоба могла подождать этот смешной по советским меркам срок. Это же не уголовное дело с железобетонным основаниями, это чьи-то слова, которым я мог противопоставить свои слова. Впрочем, если бы было следствие — мне звонил бы не полковник Денисов и по телефону, а хмурые оперативники следственной части и в дверь.