Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
— Так точно, Юрий Владимирович. Через неделю буду в Москве, — уверенно сказал я.
— Я в тебе не сомневался, Виктор, — слишком добродушно ответил Денисов. — Телефонограмма будет в понедельник. Всё, жду тебя в управлении.
И положил трубку.
Я немного постоял, слушая гудки отбоя, потом тоже положил трубку. Вернулся в комнату, лег обратно на кровать, на то же самое место — и уставился на темный экран телевизора.
* * *
Сегодня был первый день июля и суббота, которую я определил себе, как выходную. Правда, таких суббот и таких воскресений у меня в последнее время было много — неожиданно много для человека, который занимает высокий пост в областном управлении КГБ УССР.
Полковник Чепак покинул Сумы почти одновременно с Савой и в одном направлении. Насколько я знал — мне он, конечно, не докладывал, но слухами земля полнится, — сейчас он осваивал выделенный ему кабинет в сером с портиком здании на киевской Владимирской улице, дом тридцать три, и готовил генеральский мундир. Прошлое место службы, которому было отдано восемнадцать лет, Чепак, кажется, решительно вычеркнул из своей жизни. Я не исключал, что он может потянуть за собой нескольких толковых сотрудников — из первого отдела и, например, того же Петровича, — но пока что все сидели на месте и привыкали к новой метле.
После апрельского откровенного разговора мы с Чепаком больше ни разу и не поговорили по душам, а поднятых тогда тем аккуратно избегали. Впрочем, у нас были оправдания — и у меня, и у него. Мы оба готовились к его переводу в Киев, хотя и по разным причинам. Он собирался отправиться на заслуженный отдых в республиканской столице, а мне надо было иметь в запасе побольше заготовок, которые можно будет вывалить на нового начальника. Так мы и провальсировали весь май, почти не пересекаясь и общаясь только по рабочим делам. Уехал он, кстати, всё равно внезапно. Провел утреннее совещание, на котором попрощался со всеми начальниками отделов и со мной, вызвал машину — и был таков.
На фоне колоритного Чепака его сменщик — полковник Петров — смотрелся очень скромно. На службу он являлся в обычном костюме, про оружие даже не заикался, говорил слегка казенным языком и своего видения развития управления не имел. Впервые он приехал к нам за неделю до своего назначения, с важным видом обошел вместе с предшественником отделы, чему-то многозначительно покивал и позадавал какие-то уточняющие вопросы. Я ходил вслед за ними и хорошо видел, что Петров с трудом сдерживает зевоту — настолько всё это было ему скучно и неинтересно.
Конечно, его равнодушие к делам управления КГБ по Сумской области в тот конкретный день могло быть вызвано объективными обстоятельствами — например, ранним подъемом или не слишком комфортной поездкой на машине из Киева. Но потом оказалось, что он не стал перевозить в Сумы семью и каждую пятницу ездил в республиканскую столицу, а в понедельник возвращался обратно — и понял, что Чепак оставил управление в очень надежных — в кавычках, конечно — руках. Впрочем, в подобном поведении начальства были и плюсы, которые, в основном, касались моих задумок.
Когда Петров официально вступил в свою должность и немного освоился, я подсунул ему представление на капитана Сухонина, которому такой начальник управления будет очень в кассу, потому что глубоко лезть не станет, а раздергивать работающий отдел поостережется. К тому же там пока и не было, кого раздергивать — пополнение из трех выпускников киевской школы КГБ приехало сразу после Дня Победы, через неделю принесли плоды усилия Сухонина в местном институте в виде одной девушки, а ещё к нам решил перейти целый лейтенант милиции. В общем, получился натуральный детский сад, который обучали все старожилы, включая Риту Буряк и племянника Макухина, меня, а также включившихся в игру сотрудников следственного отдела и примкнувшего к ним Петровича.
Потом я на денек смотался в Харьков, где имел познавательный разговор с майором Бондарем, который уже осознал, в какую ловушку угодил со своим переводом, и судорожно искал выход. Выход я ему предложил царский — под Петровым он сможет спокойно проводить ту политику, которую захочет, главное, внятно сформулировать её и не пренебрегать оформлением скучных бумажек. С политикой я помочь мог, а педантом майор, кажется, и сам был как бы не с детства.
Ну а потом достаточно было закинуть полковнику идею возвращения в родные пенаты блудного сына, талантливого сотрудника, которого безрассудно отпустил его предшественник, дать этой идее настояться — и подсунуть заблаговременно написанный рапорт Бондаря на перевод. Правда, эта махинация должна была пройти утверждение в Киеве и Москве, но свои соображения наверх по линии Пятого управления я отправил, а там такой кадровый кульбит, кажется, был встречен с пониманием. Во всяком случае, с Лубянки пока никто молний в меня не метал, и это был хороший знак — хотя то, что моя командировка заканчивается досрочно, могло быть связано и с этой моей активностью. Киев тоже молчал, но там я не без оснований рассчитывал на помощь со стороны Чепака, которого сделали целым замом председателя — генеральская должность, как ни крути, — и которого должны были привлечь к этой проблеме в качестве консультанта. Я понимал, что Чепак может и возразить, но должен же он оценить красоту задуманной мной комбинации, которая ему лично теперь ничем не угрожала?
Скорый отъезд на всё это почти не влиял, тот же перевод майора от меня не зависел, и мне оставалось лишь надеяться, что ничего не сорвется — я сделал для этого всё возможное и даже чуть больше. Оставалось совершить несколько визитов к городским знакомым, передать накопившиеся на моем столе дела, напечатать на машинке совершенно секретный отчет, завизировать его у Петрова и отправить спецпочтой, а заодно сдать казенное жилье. Вот только было во всем этом одно большое «НО».
* * *
В принципе, в Сумах я сделал всё, что мне поручали и даже немного больше, так что теперь полковнику Денисову волей-неволей придется выполнять своё обещание. По возвращении в Москву я должен буду получить майорские погоны. Правда, в перспективе маячило какое-то разбирательство на тему моего морального разложения, но я за собой никаких грехов не помнил и к возможному полосканию моего белья относился равнодушно. Мою жизнь в системе Комитета и в этом времени описывало совсем другое уравнение, в котором, по сути, оставалось лишь одно неизвестное.
Увеличение размера и количества звезд на погонах, как правило, должно приводить к соответствующему восхождению по служебной лестнице, иначе смысла в этом немного. Если я стану майором, но по-прежнему буду всего лишь руководителем группы в московском управлении, то это будет неправильно — грубо говоря, моя должность окажется ниже, чем та, на которую я могу претендовать. Помимо всего прочего, это означает, что в этих самых майорах я зависну надолго, может, навсегда, если не случится ещё чего экстраординарного. Но такие вещи дважды подряд не проходят — меня и так экспрессом протащили через две ступеньки, да и в Сумах поставили на весьма высокий пост, который никак не соответствовал опыту, имеющемуся у «моего» Орехова…
Это означало лишь одно — я опять оказался в центре игры, которыми славятся спецслужбы всего мира. Моя командировка в Сумы, скорее всего, была классической ловушкой и не менее классической проверкой — некий Орехов едет в забытое богом областное управление, обделывается там по самые уши, свидетелем этого является проверенный боевой товарищ, который по итогам операции пишет правду про то, «каким он парнем был». И всё. Орехов возвращается в Москву, майора ему, разумеется, никто не дает, потому что он провалил всё, что только можно, и остается этот капитан на своей невеликой должности, где и тянет лямку в соответствии со штатным расписанием. Рабочие лошадки в Комитете всегда нужны, но никто не обещал, что каждая из них будет получать вкусную морковку на ежедневной основе.
