Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
Вообще я был очень благодарен тем богам, которые за мной присматривали, что не впал тогда в ступор и не начал, подобно тысячам мужчин во все времена расспрашивать, уверена ли она в своей беременности и в том, что это действительно мой ребенок. Но она была уверена. Впрочем, на третьем месяце беременность подтвердит любой врач; с отцовством вопрос сложнее, поскольку до тестов ДНК оставалось лет десять или пятнадцать, а то, что женщина точно знает, кто отец, всё-таки ненаучная фантастика, которую настоящая наука отвергает. Но Татьяна призналась, что по срокам подходит лишь наш с ней секс в начале января — тот самый спонтанный и скучный секс, который случился у меня дома после «Гамлета» на Таганке и квартирника у Золотухина, — и мне пришлось поверить ей на слово. Способов проверить её слова у меня не было.
* * *
Видимо, Татьяне судьбой предрешено было забеременеть именно в этот день. Я не слишком увлекался желтыми сплетнями, но в век интернета пройти мимо некоторых вещей невозможно — среди них и история нескольких женщин, судьба которых была связана с Владимиром Высоцким. Это, разумеется, Людмила, родившая актеру и барду пару сыновей; Марина Влади, которую помнили все; некая Оксана Афанасьева — её история была похожа на историю студентки Нины, если бы у той с Высоцким всё сложилось. Ещё была самая первая жена, которую почти забыли. И Татьяна Иваненко, с которой он встречался и при Людмиле, и при Влади.
Насколько я помнил, дочка, которую все считали ребенком Высоцкого, у Татьяны должна была родиться где-то осенью 1972-го — по срокам всё совпадало. Если бы в тот день я не появился на спектакле, если бы не испытал какой-то щенячий восторг, увидев её на сцене, если бы не пошел за кулисы искать девушку своей мечты, то Татьяна тем вечером спокойно уехала бы с Высоцким. Но я вмешался, Высоцкий уехал от Золотухина с Ниной, а Татьяна оказалась у меня — и забеременела не от своего многолетнего любовника, а от случайного знакомого, которым и был я.
Меня эта ситуация не особенно и напрягла. Любовь Татьяны к Высоцкому так и осталась безответной, ребенка тот не признал, с Влади не развелся, хотя вроде бы помогал как-то бывшей любовнице, не афишируя этого — но и всё. Сама же Иваненко хранила доверенную ей тайну до самой смерти, так ни в чём публично не признавшись и не дав ни одного интервью скандальным журналистам. В принципе, такая скрытность — хорошее качество для супруги сотрудника Комитета.
Конечно, когда мы встречалась ради сеансов психотерапии, она ещё не знала о том, что носит моего ребенка. И в Сумах она оказалась неожиданно даже для самой себя, но ещё в поезде приняла эту ситуацию и сочла её приемлемой.
Насколько я понял, Высоцкий действительно оказался не при делах. Под Новый год к нему приехала Влади, так что с Татьяной он не встречался с конца декабря, а после возвращения законной жены во Францию и того «Гамлета» серьезно сорвался, да так, что его потребовалось в очередной раз «зашивать» — благо, у него был запас импортных средств. Всё это усугублялось ссорами с Любимовым и неясной возней недоброжелателей вокруг киношных дел, так что Высоцкому какое-то время было не до любовницы. Потом у неё случилась первая задержка, она начала ходить по врачам, которые ничего толком сказать не смогли, но рекомендовали воздержание, ближе к марту в Союз снова приехала Влади…
Потом события понеслись вскачь. Высоцкого вместе с уже написанными песнями в последний момент вышвырнули из «Земли Санникова», но приняли в Союз кинематографистов, он прошел пробы на главные роли сразу в двух фильмах. Он опять сорвался — одновременно от огорчения и с радости, но пил умеренно, даже Любимов предпочел не провоцировать очередную ссору и, кажется, забыл прежние обиды — хотя, на мой взгляд, этот жук ничего не забывал, потому что всё записывал. К концу апреля всё в целом устаканилось, и Высоцкий решил напомнить Татьяне, что она всё ещё числится его официальной любовницей.
* * *
Дело было в последний апрельский рабочий день. Татьяна тогда была не в настроении — беременность врачи всё-таки подтвердили, но все сроки для аборта уже прошли, и она уже решила, что оставит ребенка в любом случае. Судя по её словам, она даже не думала о том, чтобы сделать аборт — так её воспитали, и это было правильно. Оставаться с Высоцким после этого решения было, по её мнению, неправильно, поэтому она сообщила ему, что они теперь вместе быть не могут, но могут остаться друзьями и коллегами. Тому это предложение не понравилось, и он впал в неистовство.
Артисты вообще народ эмоциональный, но Высоцкий и тут выделялся на общем фоне — думаю, Любимов прощал ему пьянство за способность пропускать переживания выдуманных героев через себя, понимая, что без алкоголя такое долго выдержать невозможно. Но если на сцене крики Высоцкого смотрелись органично, то за кулисами всё произошло очень некрасиво. Он закатил дикий скандал, требовал, чтобы Татьяна срочно сделала аборт, и бегал за ней с неясными целями, она, соответственно, бегала от него, а за ними бегали все остальные актеры труппы — думаю, такой активности Таганка не видела никогда. Любимов пришел, когда Высоцкий уже выдохся и расплакался прямо на полу посреди фойе. Худрук вник в ситуацию, разогнал толпу, но совладать с бардом не смог — тот наорал на него с Татьяной, заявил девушке, чтобы она больше к нему не лезла, и ушел из театра — скорее всего, залить переживания привычным способом.
У Татьяны, как оказалось, была собственная гордость — или что-то очень похожее, фиг знает, как это назвать. В общем, она тут же, на коленке, написала заявление по собственному и потребовала немедленно его завизировать, заявив, что работать в одном театре с «этим животным» не собирается. К чести Любимова, он не стал пороть горячку, отвел Татьяну в свой кабинет, напоил чаем и предложил гораздо более разумный выход. До конца сезона оставался месяц, и ей нужно было выйти на сцену всего несколько раз в очень небольших ролях, потом у театра начинались гастроли, которые тоже вполне могли обойтись без её участия. Поэтому Любимов посоветовал Татьяне взять пару месяцев за свой счет, потом оформить обычный отпуск, ну а в августе она плавно перейдет в декрет, который по нынешним законам длился полгода. В общем, в театр ей надо было вернуться только в следующем мае, когда будут распределять роли в спектаклях на будущий сезон, ну а там как в сказке — либо ишак сдохнет, либо падишах. Все необходимые бумаги оформили быстро — у Любимова всё происходило либо быстро, либо очень быстро, — после чего Татьяна поехала ко мне на Фестивальную, начисто забыв о моей командировке. Не думала она и о том, как будет жить без зарплаты — до этого ей помогал Высоцкий, но теперь этот канал был надежно перекрыт.
Поскольку дело происходило днем в пятницу, Нины в моей квартире не оказалось, и я так и не решил, к лучшему или к худшему. К отчаянно трезвонящей в звонок Татьяне вышла соседка — та самая Лидия Николаевна, которая выслушала душераздирающую историю, сумела сложить одно с другим и выдала девушке все мои контакты, то есть телефон и адрес в Сумах, и разрешила позвонить от себя. Правда, телефон молчал — я как раз был на работе, общался с Семичастным или уже переваривал побег Антонины Гинзбург. Поэтому Татьяна позвонила Любимову, тот в её малой просьбе не отказал, с кем-то пообщался — и вскоре у неё на руках был билет на поезд «Москва-Сумы», до отправления которого оставалось несколько часов. Она успела заехать к себе в Коньково, покидать в чемодан разные тряпочки, а с вокзала дала телеграмму, чтобы благородно предупредить меня о своем приезде, а не потому, что боялась оказаться в Сумах утром в субботу и одна.
