Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
Примерно так и должны были сложиться обстоятельства, будь на моём месте «настоящий» Виктор Орехов. Но капитан Орехов в моём исполнении во время командировки показал себя хорошо, в пьянстве замечен не был и сумел наладить работу пятого отдела — да и всего этого направления — на твердую «четверку». Ещё и убийство сумел раскрыть, преступника задержал, да и о едва не выигранном республиканском конкурсе художественной самодеятельности среди областных управлений КГБ забывать не стоит. Настоящее чудо, а не сотрудник.
В общем, я возвращался со щитом, уготованную мне роль рабочей лошадки явно перерос, и теперь моему начальству нужно было куда-то меня пристраивать. В принципе, меня можно было ставить, например, заместителем начальника отдела — для нашего управления как раз майорская должность. Но у Денисова имелся заместитель — я с ним пересекался мало, хотя должен был, когда вышел на Якира, но тогда мной занялся сам полковник. И у меня были сомнения, что ради такого классного меня изменят штатное расписание нашего управления или сделают ещё что-то в этом роде.
Скорее всего, на мою победу никто не закладывался. Полковник Денисов Орехова знал, как облупленного, знал его возможности и его потолок, выше которого этот товарищ прыгнуть не мог при всём желании. В принципе, тот Орехов даже идею про иноагентов мог выдать только в своих влажных фантазиях, а не в реальной жизни — не говоря о том, чтобы на равных общаться с известными диссидентами и не менее известными артистами.
Всё это я осознал ещё в феврале, когда переваривал ссылку в Сумы, но решил тогда, что буду делать, что должно — и будь, что будет. И пусть мой успех будет моим же провалом, никакой Денисов не сможет доказать, что меня подменили — у меня есть полный доступ к памяти «моего» Виктора, я мог использовать её круглосуточно и в полном объеме, и поймать меня на противоречиях у него не выйдет.
Наверное, единственным, что я провалил в этой командировке, была ситуация с Тонькой-пулеметчицей. После побега Антонина Гинзбург успешно скрывалась уже два месяца, и я грешным делом надеялся, что её никогда не найдут. Впрочем, о моём провале знал только я сам — все остальные были уверены, что я очень неплохо справился с убийством лесника, который оказался бандитом из локотской шайки времен Великой Отечественной войны.
Ещё меня беспокоила украинская национальная идея строительства отдельного от СССР государства, но как к ней подступиться, я не знал. В мае я старательно обходил этот вопрос десятой дорогой, выполняя недвусмысленное указание полковника Чепака. Но потом привык, и в июне лишь по инерции иногда думал об этом — когда мне попадался на глаза Макухин-младший или когда я захаживал в гости к его дяде. Но ничего толкового эти размышления мне не принесли.
* * *
Конечно, я знал, чего хочу добиться — Украина должна остаться советской, а националисты всех мастей должны бояться поднять голову и хоть что-то вякнуть о незалежности, мове и своей нэньке. Но путей реализации этого решения не просматривалось даже в принципе. Если я доложу что-то подобное руководству, оно меня просто не поймет. У них там наверху всё хорошо, плановые показатели выполняются и все дружно строят коммунизм. Но это была лишь верхняя часть союзного пирога, под которой находилась совершенно неаппетитная начинка. И нужно иметь очень серьезные основания, чтобы тыкать руководство мордой в эту начинку и заставлять их её жрать. Скорее же всего это они будут заставлять меня жрать всякое дерьмо и нахваливать — потому что иначе они не умеют и не могут. И что мне в такой обстановке смогут посоветовать боевые зубры из антипартийной группы? Набор банальностей безо всяких практических шагов?
У меня были большие надежды на встречи с Молотовым или Маленковым. Правда, я не мог просто спросить у кого-либо, как они живут сейчас, но подозревал, что вряд ли их нынешняя жизнь похожа на прежнюю, когда они обитали в 5-м Доме Советов, имели прислугу и полное государственное обеспечение. В их биографиях было всякое — у Молотова, например, когда-то арестовали жену, и он не смог её отстоять, несмотря на очень высокое положение в советской иерархии. А Маленков вообще как-то без боя уступил Хрущеву пост председателя Совета министров всего СССР, да и Крым Украина получила как раз при нем…
В общем, я не знал, что думать. Предложение Семичастного тоже могло быть ловушкой — кто знает, как за этими ребятами приглядывают сейчас, если знают, на что они способны? Я бы всегда держал их под колпаком, просто на всякий случай. И я могу со всей своей молодецкой дури просто влететь в подготовленные сети — и уже сам уеду в те самые отдаленные места Красноярского края, оставив своего ещё нерожденного ребенка сиротой при живом отце.
С другой стороны, Семичастный и Шелепин должны были проанализировать свой проигрыш партии Брежнева, чтобы понять, что можно было сделать иначе — обычные игры разума, потому что прошлое изменить невозможно. Возможно, они сделали какие-то выводы, которыми он со мной не поделился, но дал толчок в том направлении, которое могло быть верным — но могло завести меня и страну в ещё большую пропасть. К тому же они были у власти — один работал председателем КГБ, другой был секретарем ЦК и заседал в Президиуме. А кто я такой, чтобы замахиваться на судьбы страны? Капитан из московского управления Комитета, не более того. Даже если после возвращения мне дадут звание майора — это не изменит ровным счетом ничего.
Но это действительно были лишь размышления — ничего конкретного я не делал. На это у меня была и личная причина.
Провернулся ключ входной двери, кто-то вошел, щелкнул выключателем. А потом знакомый голос громко оповестил:
— Виктор, я дома!
Та самая причина вернулась с дневной репетиции в драматическом театре. Кажется, спектаклей у неё сегодня не было, но я мог и ошибаться. Расписание, которое составил для Татьяны Иваненко худрук Владимир Михайлович Чернышев, было очень и очень плавающим и нестабильным.
[1] Для названий глав использованы строчки песен группы «Воскресенье».
Глава 2
«Днем живу как все»
Татьяна была идеальной женой — босой, беременной и на кухне. На кухне — потому что готовила нам ужин. Босой — потому что ей не нравились тапочки, которые имелись в наличии в сумском универмаге, а свои она забыла положить в чемодан. Ну а беременной — потому что такова природа вещей.
Ночь накануне её приезда я провел почти без сна. Конечно, мне было о чем подумать и помимо этой актрисы театра на Таганке, но именно она тогда занимала все мои мысли — как было однажды, когда я пытался составить некую блок-схему вербовки меня наймитами мира капитализма. В данном случае всё было очень похоже — она каким-то образом узнала, куда меня сослало благодарное начальство, узнала мой точный адрес и приехала почти без предупреждения. Телеграмма, полученная мною за считанные часы до прихода поезда, не считалась — в ней был, разумеется, номер вагона, но не было главного — причины, толкнувшей её на этот поступок. И я постоянно вспоминал предупреждение полковника Денисова, что поведение актрисы Иваненко выглядит очень подозрительным. Но реальность оказалась очень простой и банальной — Татьяна была беременной и беременной она была от меня.
Позже она сказала мне, что больше всего её удивило то, что я спокойно встретил её у вагона, взял вещи — небольшой чемоданчик, — усадил в такси и отвез к себе домой, ничего не спрашивая и не устраивая неприятных сцен. Спрашивать что-либо прямо при встрече я действительно не стал, правда, настоящую причину этого не раскрыл. Я не помнил, почему я не стал тогда брать служебную машину, хотя Чепак вряд ли отказал бы мне в такой малости, но без неё получилось даже лучше. Я слегка отвлекся на таксистов, которые ждали московский поезд и ломили безбожные цены, мне было не до допроса женщины, которая внезапно снова появилась в моей жизни, и все разговоры пришлось отложить до квартиры. Ну а там началась почти сказка — то есть я сначала Татьяну накормил, напоил, дал помыться в ванной, и лишь потом у нас состоялся обстоятельная беседа, по результатам которого мне не оставалось ничего, кроме как сделать ей предложение.
