Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
Я многозначительно кивнул. Вопреки широко распространенному заблуждению, Театр на Таганке возник не на пустом месте — там уже пару десятков лет работал театр драмы и комедии, но как-то вполсилы. Режиссеры что-то ставили, актеры что-то играли, зрители что-то смотрели, но про сам театр знали, кажется, только жители соседних домов. Так что когда до московских властей дошло пожелание свыше о предоставлении Любимову собственной сцены, они отдали ему в кормление этот недоразвитый театрик, с которым никто не знал, что делать — на тебе, боже, что нам негоже. Впрочем, в результате Москва получила очень модное место, где всегда был аншлаг — и, наверное, власти втайне радовались этому, морщась при упоминании сомнительного репертуара. С другой стороны, актеры, которые работали в том театре до Любимова, вынуждены были куда-то уйти, потому что не вписались в творческие планы нового худрука — но, думаю, их просто распихали по другим заведениям, которых в Москве и области было много. В целом всё это было мне уже безразлично — и судьба актеров, и судьба самого театра, который уже стал центром либеральной фронды, — поскольку теперь это были не мои заботы. Ну а билеты туда мне, надеюсь, сможет обеспечить Татьяна.
— Ты как-то неправильно отреагировала, когда я сказал, что остался без работы, — сказал я, покосившись на девушку.
Смотреть на неё было значительно приятней, чем на Галину Ненашеву, которая старательно тянула «Я люблю тебя, Россия».
— Почему? — она недоуменно посмотрела на меня. — Я же не могу заставить тебя делать то, что ты делать не хочешь.
— Я не про это, — улыбнулся я. — Просто ты беременна, у нас скоро будет ребенок, это расходы, а я остаюсь без зарплаты и без очень хорошего места.
Я не стал напоминать Татьяне, что она тоже осталась без зарплаты — да и в целом не считал это проблемой. Ещё в Сумах я показал ей «тумбочку», в которой хранил деньги, и объяснил, что она может брать там столько, сколько хочет; в Москве роль такой «тумбочки» выполнял обычный конверт, который лежал в шкафу. Правда, основную массу денежных знаков я хранил на сберкнижке, соблюдая традицию, заведенную «моим» Ореховым. К тому же до конца восьмидесятых это был вполне надежный и рабочий способ.
— Знаешь, я почему-то уверена, что ты с этим разберешься, и у тебя всё наладится, — ответила она.
— У меня? Не у нас? — меня почему-то зацепило это слово.
— У тебя, у нас — разве это важно?
— Наверное, важно… если у меня, то я по-прежнему волк-одиночка. А если у нас, то мы — это семья. В семье, насколько я в курсе, все проблемы всё равно делятся на обоих. А я тебя поставил перед фактом — ушел и всё.
— А, ты об этом… — сказала она. — Тогда да, у нас. Но ты не обязан. Я привыкла решать одна, ты привык решать один, это нормально. Думаю, со временем мы привыкнем. Я даже, наверное, уже привыкла. А ты?
Её вопрос поставил меня в тупик. Последние три месяца мы жили, как муж и жена — если, конечно, не считать штампов в паспортах. Но всё остальное было то самое, что я и ожидал от настоящей семьи. Правда, мы как-то не поднимали эту тему в Сумах, только в день её приезда, и просто вели себя так, словно всё происходящее было высшей формой нормальности.
Впрочем, ждать штампов нам осталось недолго — мы собирались расписаться в последнюю пятницу июля.
— Я тоже, любимая, я тоже… — я погладил Татьяну по животу. — У Макса, кстати, свадьба в сентябре. И если она совпадет с родами, придется отказываться… он мне предлагал свидетелем стать.
— Не вздумай! — Татьяна шлепнула меня по руке. — Нельзя отказываться!
— А если ты в это время будешь рожать?
— И что? — улыбнулась она. — Чем ты мне поможешь? Я буду в больнице, а ты — сидеть в приемном покое? Но это глупо, Виктор, роды — долго.
Об этом я знал, просто не считал возможным веселиться, когда где-то рядом происходит такое важное событие, как рождение моего ребенка. Впрочем, Татьяна была права.
— Ладно, до этого ещё уйма времени, — миролюбиво признал я. — Подумаем об этом завтра…
— Почему завтра?
— Ну не сегодня же? Завтра будет новый день, который хорошо подходит для того, чтобы подумать о самых разных вещах…
Большой детский хор запел «Взвейтесь кострами», и я сначала не понял, что одновременно зазвонил телефон. Первой услышала его Татьяна — она как-то легко поднялась, прошла к аппарату и сняла трубку. Мне пришлось идти в другую сторону — к телевизору, чтобы убавить громкость.
— Алло! Да… да… это я… конечно, сейчас позову. Виктор, это тебя, — сказал она и зажала микрофон ладонью. — Какой-то суровый мужчина.
Я знал нескольких суровых мужчин, но не ожидал звонка ни от одного из них. Поэтому просто взял трубку у Татьяны и приложил её к уху.
— Да? Орехов слушает.
— Хорошо, что слушаешь, Орехов, — мрачно сказал полковник Денисов.
— Здравствуйте, Юрий Владимирович, — ответил я. — Чем могу…
— Не юродствуй! — потребовал он. — Завтра чтобы был на работе. В девять утра! Как штык! И только попробуй опоздать! Всё понятно, Орехов?
Я мысленно перебрал варианты ответа. Мне очень хотелось послать его как можно дальше, чтобы наверняка отрезать себе любые пути назад в Комитет, но я понимал, что Денисов звонит мне не по собственной воле, и даже если я назову его земляным червяком, он всё равно будет ждать меня завтра в своем кабинете в девять утра. Правда, работать потом под его началом будет не слишком комфортно — если, конечно, мы договоримся о моей дальнейшей работе на благо родины, — но, возможно, я смогу это пережить. Впрочем, после недолгого колебания я выбрал самый простой ответ. Иногда простые решения — лучшие.
— Так точно, Юрий Владимирович.
В трубке тут же прозвучали короткие гудки отбоя, и я положил её на аппарат.
— Кто звонил? — спросила Татьяна.
— Начальник, — усмехнулся я. — Ну а завтра я узнаю, бывший он или не бывший.
[1] Офицеры КГБ могли выйти на пенсию после 20 лет службы, в которую включалась и армия, и учеба в профильных учебных заведениях. Если они отрабатывали в Комитете половину этого срока, то общий стаж работы для выхода на пенсию должен был составить 25 лет. В случае Орехова — в армию он попал в 19 лет, отслужил три года, затем два года учился в Высшей школе КГБ и пять лет к 1972 году отработал в московском управлении.
[2] «Коломбо» с Питером Фальком выходил в 1971−78 годах, потом было ещё два сезона в 89−90-м и один сезона в 2003-м. Несмотря на такой долгий срок, вышло всего 69 эпизодов.
Глава 19
«Я брожу по пустым коридорам»
К знакомому зданию на Дзержинского я приехал загодя, примерно за час до назначенного времени, и потом долго стоял на другой стороне улицы, чуть в стороне, чтобы не примелькаться. Трюк, конечно, был наивным, к тому же по центру в восемь утра шли толпы, среди которых можно было легко затеряться. Но главное я всё же узнал — Денисов либо уже был в управлении, либо прошел в него через другой вход, не через центральный.
