Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий
«Ослик», «Галоша», «Зилок», «Зилик» прозвищ у сто тридцатого Зила, самого массового советского грузовика, оказалось приличное количество. Все их поочередно озвучил водитель Олег Неумытов, которого выделили школе для поездки за углем.
Яма, в которую мы сели по самые рессоры, существовала на проселочной дороге испокон веков. Во всяком случае так уверял меня Митрич, забредя вечером на огонек. За кружкой чая и работой над лампочкой Ильича я поинтересовался у дядь Васи, каким путем мне предстоит завтра ехать в короткую командировку.
Узнав, что директор школы отправил меня в райцентр поучать уголь для школьной котельной, Митрич крякнул, когда услышал имя водителя.
— Что-то не так, Василий Дмитрич? — поинтересовался я.
— Хороший парнишка, да дурной больно, — определил дядь Вася.
— В каком смысле? — уточнил я.
— Лихачит больно, все рекорды какие-то бьет. А кто с ним соревнуется-то? Никакого соцсоревнования нету, а вот поди ж ты, то через реку прет в неположенном месте, то по буеракам скачет, что твой козел, — посетовал Митрич.
— Зачем? — удивился я.
— А вот сам его и спросишь, — предложил сосед. — Ты вот чего. Ты парень умный, Егор Ляксандрыч, рассудительный. Ты в дороге-то его одергивай, спуску не давай, особливо после развилки. Там кусок дороги будет с лужей. Широкая, зараза, и глубокая. Олежа так и норовит аккурат по ней проехать. Говорит, вброд влет. Это присказка у него такая, — пояснил Митрич, заметив, что я не пойму, о чем речь. — Так-то по обочинке тихим ходом проползете, ежели дождяра не утихнет, самое оно. Хотя и утихнет все равно по обочине, — немного подумав, решил Митрич.
— Понял, спасибо, Василь Дмитрич, — поблагодарил соседа за совет.
Как-то так повелось, что мы с дядь Васей перешли на «ты». Точнее, Митрич меня называл по имени-отчеству, но обращался по-родственному, как к сыну, с того самого момента, когда я вынужден был притворяться этим самым сыном. Мария Федоровна, жена Митрича, в близком общении звала меня то «сыночком», то «Егорушкой», на людях же соблюдала «субординацию». Так выражалась жена дяди Васи, ругая мужа за панибратство со мной в «опчестве».
Подобные перепалки случались каждый раз, едва Мария Федоровна слышала, как Василий Дмитриевич тыкает мне при людях. Я пытался объяснить тете Маше, что абсолютно не против, и мне за счастье стать для них близким человеком. Но строгая Мария Федоровна категорично настаивала на своем. «Потому — учитель, уважаемое лицо на селе, понимать надо!» — твердила тетя Маша нам обоим, мне и Митричу.
Вот так и случилось, как предупреждал Митрич. Шоферюга, молодой, слегка за тридцать, водил азартно, достаточно аккуратно, но любил «сперементировать». Так звучало в его исполнение слово «экспериментировать».
— Оно ж, понимаешь, Саныч, какое дело, — вещал Олег Евгеньевич Неумытов. — Зилок — он как вездеход. Да что там, лучше! — азартно уверял меня водитель, расхваливая свой грузовик, сто тридцатый Зил. — Да что б мы с моим «Заводным» вброд где не прошли? Не бывало такого! Ты не боись, домчу с ветерком! Нам гроза не помеха!
— Слушай, давай-ка по обочине объедем. Ты смотри целое море, — предупредил я сразу после развилки. — Митрич предупреждал, что лужа стала глубже, раскатали посуху, теперь водой развезло.
— Митрич — старый перестраховщик, — отмахнулся Олег. — Прорвемся!
Машина взревела и со всего маху села в лужу, которая действительно оказалась глубже, чем рассчитывал водитель.
«Поздравляю, Бобик, ты Барбос», — очень хотелось сказать громко вслух, но не стал.
— Поздравляю, приехали, — вместо этого выдал я.
— Не дрейфь, прорвемся, — заверил меня Неумытов и газанул.
И вот теперь мы шарились по округе в поисках веток, досок, старых кирпичей, чтобы вытащить грузовик из ямины. Хорошо хоть это случилось, когда мы шли с пустым кузовом. На обратном пути, гружеными, могли и перевернуться.
— Подпихивай! Сильнее! Че ты возишься! — орал водятел, перекрикивая шквальный ветер, по-другому и не назовешь. — Я в кабину! Попробую завестись!
— Давай, — крикнул в ответ, отошел в сторону, не доверяя водителю ни на грамм.
Хлопнула дверца, значит, Олег забрался в машину. Через секунду звук двигателя прорвался сквозь грозу, заревел. Грузовик содрогнулся всем своим железным корпусом, как будто подслушал мои не слишком лицеприятные мысли в адрес шоферюги, и полностью их разделял.
— Надо еще! — проорал Олег, высунувшись из окна.
— Что? — заорал я в ответ, из-за грома не расслышав, чего хочет водитель.
— Надо еще веток! — крикнул Неумытов, полностью выбравшись из кабины.
— Понял! — гаркнул я, поглубже натягивая капюшон.
Особого смысла в этом я не видел, ветер норовил то и дело сорвать его с головы вместе с кепкой. Но без головного убора совсем плохо, вода сразу затекает за шиворот. Я полностью промок. Кажется, придется выжимать не только носки с рубахой, майкой и штанами, но даже трусы. Заметил, заглушил мотор, спрыгнул прямо в грязь.
Снова хлопнула дверь, Олег спрыгнул прямо в грязь, присоединился к моим поискам. Кажется, в округе не осталось ничего, что могло бы помочь.
— Топор есть? — крикнул я, подобравшись поближе к шофёру.
— Зачем? — проорал Неумытов в ответ.
— Березки видишь? — я махнул рукой в сторону сплошной стены дождя, сквозь которую мутно виднелись три тонких молодых деревца.
— Ну? — мы продолжали общаться криком, по-другому просто никак: ветер заглушал все слова.
— Надо срубить и под колеса! Топор неси!
— Понял! — Олег замахал руками для надежности и скрылся в дожде. Я пошел навстречу, чтобы не пропустить момент очередной высадки десанта из кабины в лужу.
— Готово! — Неумытов задрал над головой топор, словно флаг.
— Пошли! — приказал я и первым двинулся к березкам, которые ветер пытался сломать, но пока получалось только согнуть.
Деревца оказались хоть и молодыми, но упрямыми. То ли ветер, то ли туфли, которые жмут и мешают плохим лесорубам рубить лес, так чтобы щепки летали, но процесс рубки подзатянулся. К тому моменту, как все три дерева рухнули к нам под ноги, мне казалось, что даже мышцы под кожей напитались дождевой водой.
«Хорошо успели с уборкой, — мелькнула довольная мысль. — Основную массу с полей убрали».
— Поташили! — скомандовал я, видя, что Олег пытается укоротить ствол, обрубив ветки. — Оставь! Бери ствол, я ветки. Потащили! — повторил свой приказ.
Неумытов как-то чересчур быстро согласился, ухватился за отрубленный край, я перехватил ствол в том месте, где начинались ветки, и мы поперли срубленную березу к машине. Березка хоть и молодая, но достаточно тяжелая. К тому же погодные условия не способствовали легкости передвижения.
Пару раз мы едва не чертанулись, но все-таки, спотыкаясь, ни черта не видя под струями дождя, с помощью упрямства и какой-то матери доставили первый ствол к яме. И даже умудрились достаточно шустро подпихнуть деревце под колеса.
— За вторым? — крикнул Олег.
— Да! — ответил я, и мы бегом побежали к поваленным деревьям, скользя по грязи и мокрой траве.
Еще две ходки, и грязный, мокрый Неумытов снова полез в кабину.
— Заводи! — за каким-то чертом заорал я, прекрасно понимая, что Олег меня не услышит и вряд ли разглядит за пеленой дождя как махнул рукой.
С громким ревом двигатель снова заработал. Грузовик заворчал, зарычал, дернулся, пытаясь вырваться из грязевой ловушки раз другой третий. В какой-том момент мне показалось что у Неумытова получилось. Но нет, Зилок снова сел в лужу.
Снова зарычал двигатель. Чертова «Галоша» дернулась и даже вроде покатилась вперед, но тут же съехала в исходную точку. Я выматерился и рванул к машине.
— Вылезай! — заорал, распахивая дверцу, с трудом удерживая, чтобы не оторвало порывом ветра.
— Чего? — Олег наклонился, не расслышал.
Я заскочил на ступеньку и снова заорал:
— Вылезай!
— Тебя? За руль! Да чтоб я своего «Ослика» да в чужие руки! — запричитал Неумытов, но я не позволил шоферу развернуть дискуссию.
