Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий
— Несолидно как-то, — ответил я, держа в руках две купюры. — Вот что, Василий Дмитриевич, возьми полтинник, купи, что необходимо, чтобы вещь нужная и выглядела достойно.
Я протянул Митричу деньги, Беспалов понялся, неторопливо обтер ладони о штаны и только после этого взял деньги, аккуратно свернул, уложил в карман, застегнул пуговицу и для надёжности пару раз по нему похлопал.
— Сдачу привез, не беспокойся, Егор Ляксандрыч. Все честь по чести сделаю, — солидно заверил меня Василий Дмитриевич.
— Спасибо, — от души поблагодарил я и уселся за стол. — Так за кем в область-то? — вспомнил про свой вопрос.
— А то потом увидишь, познакомишься.
Митрич хитро улыбнулся, но не стал ничего объяснять, я не стал настаивать. За чаем мы с дядь Васей обсудили эскиз подарочной лампы. Сосед настаивал на том, чтобы лампа выглядела как в сердце. Мол, кабы не Зинаида в тот злополучный вечер, остался бы он вдовцом. А так фельдшерица оказала первую сердечную помощь, вот лампа-сердце как намек на ситуацию.
Идея мне не понравилась, мы заспорили, доказывая каждый свое, пока я не выдвинул железный аргумент: что люди скажут? Еще подумают, что я испытываю к чужой невесте какие-то чувства, неправильно истолкуют подарок, скандал на свадьбе приключится. против такого факта дядь Вася сдался и тут же предложил соорудить змея в кружке.
Спустя несколько минут я сообразил: Митрич имеет в виде символ медицины, змея, обвивающего чашу. Эту идею я тоже отверг, потому что Зинаида Михайловна все-таки женщина, а дарить женскому полу змею — рисковать добрым к себе отношением. Кто его знает, как фельдшерица отреагирует на такой символ.
Голову мы ломали долго, выпили два полных чайника, слопали все пирожки, которые передала Мария Федоровна, из-за чего Митрич долго сокрушался. Я же только обрадовался: пироги в моем доме не переводились, успевай только употреблять.
В конце концов, сошлись мы на самом простом, решили соорудить стеклянный домик, вроде как намек на то, что у молодых свое жилье имеется, и чтобы, значит, всегда в нем было светло и тепло.
С резьбой по стеклу Митрич мне здорово помог. Потом долго думали, как присобачить крышу к основанию.
— Погодь, Ляксандрыч, притащу Борис Федоровича, — внезапно заявил дядь Вася и куда-то засобирался.
— Поздно уже, Василь Дмитрич, не зовите никого, что-нибудь другое придумаю, — попытался остановить я неугомонного мужичка, но не тут-то было.
Ждать пришлось недолго, вскоре Митрич вернулся один, но с довольным видом.
— Вот! — сосед поставил на кухонный стол невзрачный тюбик. — Знакомься, вот он, Борис Федорович, приклеит так, что не отдерешь, — хохотнул дядь Вася.
Только теперь я сообразил, что притащил Митрич. Знаменитый советский клей БФ-2, который действительно соединял намертво все, от железа до стекла. Работа закипела с удвоенной силой. Благо, запчастей у меня теперь хватало благодаря все тому же Василь Дмитричу. Разошлись мы примерно в третьем часу ночи, довольные друг другом и светильником, который соорудили.
В кровать я рухнул без задних ног, утром едва не проспал.
Суббота выдалась суматошной. Как обычно, все пошло не по плану. На работе пришлось задержаться допоздна. Сначала уроки, потом репетиция, первый полный прогон всего сценария. После него разбор полетов от недовольной Зои Аркадьевны, как водится с замечаниями, претензиями и требованиями то одно заменить то другое. Не успел в очередной раз отбиться от завуча, как пришел Степан Григорьевич, с которым мы вместе мудрили над масштабной лампой Ильича.
Пришлось отправляться в мастерские, выслушивать пояснения завхоза, внимательно изучать детали, которые раздобыл товарищ Борода и одобрять каждую. За каким лешим это понадобилось Степану Григорьевичу, не знаю. Потому как список необходимых вещей мы с ним давным-давно утвердили и добывали по мере своих сил и возможностей.
В результате домой я попал глубоким вечером, когда свадебное застолье уже катилось полным ходом с песнями, танцами и прочими радостями.
На крыльце я обнаружил внушительную коробку. Похоже, Митрич отыскал что-то получше чайника. Так и оказалось в коробке находился чайный сервиз на шесть персон с блюдцами, чашками, заварочным чайничком и даже молочником с сахарницей.
На коробке лежала записка: «Не дождался. Банты Федоровна накрутила. Второй бант на лампочку. Сдачу лично отдам».
Я оперативно переоделся в парадный костюм, запаковал лампу, подхватил тяжелую коробку и отправился на свадьбу, надеясь что молодые поймут и простят мое опоздание. Честно говоря, идти не хотелось, но не придешь — смертельно обидишь новобрачных.
Свадьба что в деревне, что на селе, да вообще любая советская свадьба, это как отдельный вид искусства. Сколько я перебывал на торжествах в качестве почетного гостя у своих парней, не сосчитать. Звали потом и к детям, и даже к внукам был зван. Ну а что, жизнь за плечами долгая, а чужие дети, как известно, быстро растут.
В Жеребцово я уже вполне прилично ориентировался. Так что колхозную столовую, в которой мне пока не доводилось бывать, отыскал довольно-таки быстро. Как и предполагал, веселье шло полным ходом. Не просто шло, а неслось на всех порах со всеми традициями, включая не самые приятные.
Мужик, курившие на пороге столовой, вдруг завертели головами, торопливо затушили сигареты с папиросами, побросали в урну и нырнули в помещение. Из раскрытых форточек раздался непонятный шум, звон разбитой посуды, ругань.
— Ну да, какая свадьба без хорошей драки, — хмыкнул я, поднимаясь по ступенькам.
— Убили-и-и-и! — истошно завизжал женский голос.
