Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Нет, Стэнли, — наконец произнес он тихо, но твердо. — По-прежнему уже не будет. Эти ребята — не испанцы. Они пришли сюда всерьез и надолго. И относится к делу очень, очень основательно. Боюсь, нам предстоят непростые времена на Миссисипи.
* * *
Подробный отчет Радищева из Новой Орлеаны прибыл в Эрфурт спустя полтора месяца, преодолев долгий путь через Атлантику и захватив войной Европу. Я внимательно изучил его депеши, сводки Бетанкура о начале работ по сборке паровых и строительству верфей, донесения командующего экспедиционным корпусом о размещении войск и возведении фортификаций. Все шло по плану, даже с некоторым опережением графики. Но именно отчет о переговорах Радищева с руководителем госсекретаря Джоном Маршаллом заставил меня подумать всерьез.
Маршалл, как и ожидалось, вызвал серьезное неудовольствие новыми пошлинными правилами в Новом Орлеане. Десятина хлопком — это, конечно, своего рода пробный «шар», намеренно устанавливающий жесткие условия, чтобы сделать американцев более сговорчивыми во втором, главном предложении — о концессии на хлопковых плантациях в Алабаме или Джорджии. Реакция Маршалла на оба предложения была резко отрицательной. В Бостоне сразу же заговорили мантру «Америка для американцев», откровенно Но было ясно: Соединенные Штаты Америки, эта молодая, амбициозная, быстро развивающаяся республика, увидевшая наши взгляды в Луизиане, позволила их интересам.
И, честно говоря, они были правы.
Я никогда не считал жизненно необходимым будущее наших отношений с САСШ. Конфронтация была неизбежна. Не сейчас, возможно, не через десять лет, но логика геополитики, неумолимая, как движение тектонических плит, вела нас к столкновению. Две огромные, расширяющиеся державы на одном континенте не могли вечно сосуществовать в мире, особенно когда их интересы пересекались в таких ключевых точках, как бассейн Миссисипи или тихоокеанское побережье.
Но я не хотел этой конфронтации. Во всяком случае, не в том виде, как она разворачивалась в моем родном XXI веке, грозя всему миру тотальным уничтожением. Моя цель была иной: не победа Америки в будущей войне, а сделать так, чтобы эта война стала невозможной или, в крайнем случае, не столь разрушительной. Ослабить сопротивление врагу, ограничить его экспансию, создать противовесы его влиянию — вот моя стратегия.
Именно для этого еще в прошлом году, во время Цюрихского конгресса, я, через подконтрольную прессу и доверенных лиц, запустил идею, которая поначалу казалась многим утопической и даже эксцентричной. Идею создания в Новом Свете «колоний-дублеров» каждой для крупной европейкой нации. Не просто фактории или военные базы, а полноценные переселенческие колонии, куда можно было бы устремиться излишки населения Европы, ищущие лучшую долю. Германия в верховьях Миссисипи, возможно, Новая Франция где-то в районе Великих Озеров или Огайо, Новая Скандинавия на севере… Своеобразная «Америка в миниатюре», но не единая, а лоскутная, состоящая из анклавов, сохраняющая связь со своими метрополиями.
Основная, хоть и не афишируемая, цель этого проекта была проста: перехватить, перенаправить поток европейских мигрантов, которым в моем мире жизненно необходим неудержимый рост условий США. Лишить САСШ главный ресурс их экспансии — люди. Меньше иммигрантов — более медленное заселение Запада, ослабление давление на наши владения в Луизиане и Калифорнии. Меньше людей — меньшая экономическая и военная мощь в будущем.
Забавно, что изначально эта идея зародилась совершенно в других условиях: когда Россия и Франция еще были союзниками. Давным-давно я предложил Сийесу переселить немцев с берега Рейна в Новый Свет, чтобы Франция могла спокойно закрепить за собой эту границу, заметно ослабив Германию — самого опасного нашего соперника в будущем. Теперь, когда ситуация резко изменилась, я сам стал еще и германским императором, проект не был свернут, лишь изменилась риторика. Отныне переселение немцев в Луизиану подавалось как мое благодеяние новым подданным, как способ решить их социальные проблемы и дать им новую родину под скипетром Романовых-Гольштейн-Готторпов. Но глубинная цель сохраняется прежней — ослабление САСШ.
Надо сказать, идея «Европы в Америке» вызвала огромный резонанс. В европейских столицах — от Стокгольма до Неаполя, от Берлина до Лиссабона — возникли бурные дебаты. Перспектива масштабного заморского «филиала», колонии, не требующей больших затрат на завоевание и освоение, казалась невероятно соблазнительной даже для самых маленьких и не требовала сильного удержания флота.
Зато в соединениях США разразилась настоящая буря негодования! Американцы мгновенно поняли суть моего маневра. Газеты Бостона, Филадельфии, Нью-Йорка пестрели гневными заголовками: «Европейские тираны лезут в американские дела!», «Америка для американцев!». Они быстро осознали, что реализация моего плана отрежет их от главного источника роста — иммиграции — и поставит крест на их мечту о «явном предначертании» — экспансии от океана до океана.
Особым болезненным заболеванием для американцев был вопрос контроля над Новым Орлеаном и Миссисипи. Этот порт был маленькими воротами для вывоза продукции всей любви Среднего Запада. Потеря свободного доступа к морю приведет к удушению фермеров Огайо, Кентукки, и Теннесси.
Однако пока американское возмущение выливалось лишь в газетные статьи и гневные высказывания в Конгрессе. Реальных рычагов давления в России в САСШ не было. Армия — слабая и малочисленная. Флот — несколько отличных фрегатов, но не способный кабриолет мощи даже испанской, не говоря уже о русской или британской эскадре. Они могли только протестовать и надеяться, что европейские дела отвлекут русского короля от его американских проектов.
Но я не собирался отступать. Наоборот, решил ковать железо, пока горячо. Нужно было не только развивать наши колонии, но и активно внедрять внутреннюю политику САСШ, используя их собственные противоречия.
В Америке уже существует пусть и небольшая, но растущая партия нативистов — противников неограниченной иммиграции, опасающихся размывания «американских ценностей» и конкуренции на рынке труда. Почему бы не оказать эту поддержку через наших агентов негласную финансовую и информационную поддержку? Пусть они громче кричат о «засилье инородцев», требуют ограничения на въезд. Это будет играть с нами на руку, тормозя приток населения в США.
Но главный внутренний раскол Америки — рабство! Противоречия между промышленным Севером и рабовладельческим Югом уже были очевидны. Нужно было подливать масло в этот огонь. Внимательно наблюдая за действиями будущих аболиционистов на Севере, одновременно намекая южным плантаторам на возможность сохранения их «особого уклада» в случае большей сговорчивости с Россией И все для той же цели — не допустить превращения САСШ в чудовищную по военной и финансовой мощи сверхдержаву, какой она стала в моем мире.
Да, это была опасная игра. Игра на чужом поле, полная риска. Но альтернатива казалась мне еще хуже.
Глава 19
Вот уже 2 недели граф Строганов томился в одиночной камере следственной тюрьмы в здании Министерства полиции на острове Ситэ. Со свойственной молодым людям гибкостью он уже успел привыкнуть к скверной пище и грубости охраны. Каждый день здесь был похож на предыдущий; но сегодняшнее утро обещало нечто особенное.
Министр полиции хочет видеть вас сегодня. Приведите себя в порядок, месье! Время ключами проворчал капрал Грегье, седоусый инвалид Национальной гвардии, помнивший еще поля и холмы Вальми.*
Действительно, после обеда за ним пришли. Министр фуша всё также сидел за своим необъятно огромным столом в полутемном, тщательно задрапированным тяжёлыми, дорогой ткани портьерами кабинете. Заслышав шаги арестанта, министр поднял голову и ласково ему улыбнулся, жестом приглашая сесть.
— Рад видеть вас, сударь! Как протекает ваше заключение?
— Чудесно, просто чудесно! Ни разу ещё мне не приходилось жить в бесплатном отеле! — усмехнулся Павел Александрович.
