Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
Там не было ничего особенного. В копилку пошли все письма, которые Якир подписывал за последние годы — заодно ему вменялось и их авторство; он объявлялся виновным в составлении, хранении и размножении всяких листовок и той самой «Хроники текущих событий»; хранение и распространение различных антисоветских материалов и книг, изданных на западе. Ещё было общение с иностранными журналистами и вообще с иностранцами, передача им различных материалов и получение от них денежных средств — этот пункт нуждался в доказательстве, но он относился к семидесятой статье, так что я не особо переживал. Впрочем, иностранный магнитофон — компактный бобинный «Грюндиг» — у него имелся и был конфискован при обыске, а объяснить его появление Якир не мог.
В общем, Якира просто завалили различными эпизодами противоправной деятельности, от которых ему предстояло отбиваться, но меня этот процесс заботил мало. Статья 190−1 фактически уже была доказана, у нас на руках имелось несколько экспертных заключений, а в ближайшем будущем я надеялся добавить к показаниям Татьяны Баевой ещё и свидетельства тех людей, которых мы вызвали на допросы. Всё остальное я считал делом не слишком близкого будущего и время на это выделял по остаточному принципу. Поэтому я, например, не поехал в Лефортово, чтобы присутствовать при предъявлении Якиру обвинения — всё равно это очень скучно, нудно и предсказуемо. Следователь будет долго, часа четыре, зачитывать составленные нами простыни текстов, Якир ни с чем не согласится, но его согласие ни на что не повлияет. В конце концов он напишет, что отвергает все пункты, но всё равно распишется, что ознакомлен — и после этого будет сидеть в следственном изоляторе уже без необходимости продлевать его арест каждые десять дней. Я надеялся разобраться с ним ещё до конца июля, сбагрить его дело в суд и приняться за Виктора Красина — ну и за остальных, если будет на то воля богов.
* * *
На улицу я выходил с некоторой опаской — ещё утром было почти невозможно дышать из-за густого смога, который накрыл Москву вчера. Официальные сообщения предупреждали о необходимости защитных марлевых повязок из-за горящих к востоку от столицы торфяников; кто-то этому предупреждению внял и носил на лице что-то монструзное, сооруженное по воспоминаниям о занятиях на уроках труда. Остальные не заморачивались.
Я же думал о том, что надо как-то уговорить Татьяну уехать хоть куда, но подальше от столицы; был вариант с деревней на Угре, где жила её ещё школьная подруга, они уже созвонились и даже о чем-то договорились. Но пока что Татьяна активно тянула время, поскольку мы договорились в конце недели добраться до ЗАГСа и подать заявление. Всё это мне не нравилось, но и заниматься только будущей женой я возможности не имел, хотя и попросил её родителей повлиять на дочь — впрочем, без особой надежды на успех. Наверное, было бы проще, если бы я смог взять отпуск — но на это мне рассчитывать пока не приходилось. Только в августе, когда и если мы сможем избавиться от Якира.
Я по привычке осмотрел улицу Дзержинского — и сразу увидел красную машину, которая выбивалась из общего ряда отечественных «Волг» и «Москвичей». Это было явно что-то иностранное, пусть и не слишком вычурное — не закругленный, а угловатый кузов, приземистый силуэт. Эта машина стояла чуть в стороне от входа нашу Контору, и вроде бы никакой опасности от неё не исходило. Но вот фигура, что стояла рядом, хозяйски опершись о дверь, и поигрывала ключами, мне была хорошо знакома, хотя я и видел его раза три в общей сложности. И я почему-то был уверен, что Высоцкий приехал сюда по мою душу.
Он действительно встрепенулся, когда увидел меня. Мгновение колебания — и он оторвался от автомобиля и двинулся ко мне, прямо наискосок через проезжую часть, не обратив внимания на сигнал машины, которая вынуждена была резко затормозить перед внезапно появившимся пешеходом.
Я стоял на пороге управления и с любопытством смотрел на Высоцкого.
Я совершенно не боялся его. Если он кинется в драку — что ж, камеры у нас имеются, пусть и не совсем настоящие, но подойдут и всенародно известным актерам. Если будет настаивать на разборках, козырять своими знакомыми — тем придется очень сильно постараться, чтобы отмазать его от возможного нападения на сотрудника правоохранительных органов при исполнении. К тому же я точно знал, что против меня он не вытянет. Прошло уже полгода с момента моего попадания в прошлое; я много занимался, держал хорошую форму, знал возможности доставшегося мне тела и отработал некоторые приемы, которые в этом времени ещё не были широко распространены. В общем, Высоцкий вряд ли сможет нанести мне хоть какой-то ущерб.
Он подошел почти вплотную — и вдруг резко протянул мне руку. Так резко, что поначалу я собирался отбить её в сторону и взять его не болевой прием. И лишь чудовищным напряжением сил мне удалось остаться спокойным и ответить на предложенное рукопожатие. Он пытался меня передавить, но я лишь улыбался, глядя в хорошо знакомое лицо; на виске у него, рядом с ухом, остался мазок телесного грима, и мне вдруг захотелось достать платок и вытереть этот след его работы. Но и от этого я удержался.
— Здравствуй, Владимир, — сказал я, поскольку он молчал. — Какими судьбами?
— Поговорим? — коротко бросил он.
Я пожал плечами.
— Можно и поговорить. Здесь — или?..
— Я на машине, поедем?
— Что ж… шофёр, тогда вези меня… — я чуть улыбнулся. — Не в «Таганку» же? [2]
— Нет, — он коротко мотнул головой и вдруг тоже улыбнулся: — Поближе.
* * *
Высоцкий отвез меня в ресторан в гостинице «Интурист» — намоленное место среди всякой фарцы, спекулянтов и тех, кто хотел хоть немного причаститься к западной культуре. Наши из Комитета тоже тут бывали — но это были сотрудники Второго главного управления, причем из центрального аппарата; московские, например, сюда если и захаживали, то чрезвычайно редко. Но Высоцкого администратор знал, пустил без вопросов, а на меня покосился подозрительно — но десятку принять не забыл.
— Мы тут недавно кино снимали, — с плохо скрытой гордостью сказал Высоцкий, когда мы устроились за столиком. — Вот, запомнили, приглашали заезжать, но как-то повода не было.
— А что снимали? — спросил я, хотя точно знал, что именно.
Впрочем, элементарную вежливость никто не отменял.
— «Четвёртый» Столпера, у меня там главная роль, — объяснил он. — А тут решили делать заграничный аэропорт, интерьеры подходящие, да и не заметит никто разницы. У нас же ни в «Интуристе», ни в заграничных аэропортах никто не бывал. [3]
Он коротко хохотнул и отвлекся на подошедшую официантку. Заказывал он много и долго, а вот от выпивки отказался — попросил минеральной воды и сок.
Я тоже взял меню, восхитился ценам — они были раза в три выше, чем в пафосной «Праге», — и заказал котлету, которая называлась как-то вычурно, и пиво — в меню числилось штук шесть марок, но по факту в наличии оказалось только темное «Столичное».
— Пить не будешь? — спросил я, когда официантка отошла.
— Нельзя, — Высоцкий покачал головой. — Зашился недавно… съемки опять же, и Марина тут, в Москве, приглядывает. Да и за рулем… хотя это неважно. А ты чего по пиву?
