Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
И отхлебнул ещё глоток пива.
* * *
Высоцкий проследил за моими движениями — и как-то подсдулся.
— Мы можем с ней встретиться? — спросил он.
— Я спрошу, — пообещал я. — Думаю, твой телефон она знает. Так что если согласится, то ты об этом узнаешь.
— Я скоро снова в Ленинград еду… с Мариной, — зачем-то сказал он. — Вернемся как раз в августе.
«Может, остынешь к тому времени».
— Ты же понимаешь, что со стороны это выглядит предельно странно?
Он чуть задумался и решительно кивнул:
— Понимаю, но я так живу, и по-другому не могу… да, наверное, и не хочу. Марина это принимает. Татьяна… принимала.
— Беременность, гормоны, — напомнил я.
— Я очень дорожу своими женщинами… всеми. И Мариной, и Татьяной…
— И Изольдой, и Людмилой? — сказал я с иронией. — Владимир, извини, но это даже смешно. У тебя два сына маленьких, ты с ними хоть видишься иногда?
— Вижусь, конечно… какое твоё дело?
— Да никакого, — я безразлично пожал плечами. — Видишься — и хорошо. Детям отец нужен. Полная семья. Своему ребенку я собираюсь обеспечить отца по полной программе. Ну а ты… живи, как знаешь. Хочешь немного предсказаний?
— Каких?
— Самых обычных, о будущем.
— Ну… давай, пророчествуй, — он криво ухмыльнулся.
— Ты продолжишь играть в театре на Таганке, сниматься в кино, давать концерты, неловко замаскированные под творческие встречи со зрителями. Регулярно будешь срываться в запои, а потом попробуешь и что-то посильнее и позабористее, хотя дури у тебя и своей хватает. Тебе дадут разрешение на выезд за границу, и даже пограничники тебя не будут досматривать слишком дотошно, так что можешь прихватить с собой во Францию пару подлинных старых икон, чтобы продать их французам и купить себе ещё пару джинсов.
Высоцкий немного помолчал.
— Это у вас в Комитете такие прогнозы выдают? — спросил он.
— Нет, не у нас, — я покачал головой и допил пиво. — Это наука, вещь точная. И сейчас у тебя есть выбор.
— Какой?
— Очень непростой, со множеством подводных камней в обоих вариантах, — я улыбнулся. — Ты прямо сейчас бросаешь пить и вообще держишься подальше от всяких разрушающих организм веществ. Прилежно ходишь к докторам и выполняешь все их предписания. Со временем у тебя будет больше ролей в кино, больше твоих песен будет проходить через худсоветы. Но в целом ты будешь одним из многих талантливых актеров и авторов в СССР. Так бывает.
Он чуть склонил голову.
— А второй вариант?
— Ты продолжаешь вести тот образ жизни, к которому привык. Через восемь лет твоё сердце не выдержит издевательств над собой и остановится. Настоящий рок-н-ролл. Живи быстро, умри молодым. В общем, ты умрёшь, тебя поднимут на щит, как великого актера и певца, который сочинял великие песни. Тебя будут боготворить. Твои пластинки будут издавать миллионными тиражами. Всё это принесет неплохую пенсию твоим детям и — частично — твоим официальным женам. Грубо говоря, своей смертью ты обеспечишь их лучше, чем своей жизнью.
— А если мне не нравятся оба варианта? — он нахмурился.
— Знаешь, у древних римлян была такая поговорка — терциум нон датур, — терпеливо объяснил я. — В переводе означает всего лишь «третьего не дано». То есть либо жизнь хорошего, но не великого, либо смерть — и величие после неё. И не говори ничего… я не хочу знать, что ты решишь. А Татьяне я о тебе расскажу. До свидания!
Я встал, кинул на стол три заранее подготовленных червонца, развернулся — и пошел на выход из ресторана.
Спрашивать его о том, кто меня сдал, было бессмысленно — сам не скажет, а каких-то методов у меня против него нет. Но, скорее всего, в этом как-то замешан Любимов — сказал своему актеру, что я приходил по душу его бывшей любовницы, назвал фамилию, а остальное при знакомствах Высоцкого было делом техники.
Ну а про то, что мне не был интересен его выбор, я соврал. На самом деле мне было до жути любопытно, что он выберет. Впрочем, если вскоре он сорвется в очередной запой — ответ будет очевиден.
[1] В 1970-м стало обязательным участие защитника по делам о преступлениях несовершеннолетних, а также лиц, которые в силу своих физических или психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту. В том же году по делам, по которым в качестве меры наказания может быть назначена смертная казнь (а это как раз статья 64 УК РСФСР от 1960 года), участие защитника тоже стало обязательным, но лишь с момента окончания следствия. Кроме того, защитник мог быть допущен с момента предъявления обвинения по любому делу, если прокурор издаст специальное постановление. Что касается сроков задержания и ареста без предъявления обвинения — они тогда составляли 3 суток для задержания и 10 суток для ареста; при нужде эти 10 суток могли быть и продлены. В это время задержанные и арестованные не имели права на адвоката.
[2] 'Очень жаль, а я сегодня спозаранку
По родным решил проехаться местам…
Ну да ладно, что ж, шофёр,
тогда вези меня в «Таганку» —
Погляжу, ведь я бывал и там' © песня Высоцкого 1963 года «Эй, шофёр, вези».
[3] «Четвертый» — фильм режиссера Александра Столпера по одноимённой пьесе Константина Симонова. В ролях — Высоцкий, Маргарита Терехова, Сергей Шакуров. В прокате почти провалился — всего 8,3 млн зрителей; у лидера 1973 года «А зори здесь тихие…» было 66 млн. Почти одновременно Высоцкий играл ещё одну главную роль — в фильме Иосифа Хейфица «Плохой хороший человек» по повести Чехова «Дуэль», который прокатался ещё хуже — 5,2 млн зрителей.
[4] Конечно же — «12 стульев».
'Полесов молитвенно сложил руки.
— Ваше политическое кредо?
— Всегда! — восторженно ответил Полесов.
— Вы, надеюсь, кирилловец?
— Так точно.
Полесов вытянулся в струну.
— Россия вас не забудет! — рявкнул Остап'.
Глава 13
«Я люблю бродить один»
Разговор с Высоцким выбил меня из колеи, и мне совершенно не хотелось возвращаться домой и что-то говорить Татьяне. Конечно, я всё равно расскажу ей об этой встрече — не потому, что дал обещание этому актеру с Таганки, а потому, что она должна сама решить, что ей стоит оставить позади, а что взять с собой в будущее. Да и скрывать от неё желание Высоцкого вернуть её будет нечестно. Но не прямо сейчас. Сначала мне нужно успокоиться и снова обрести хоть какое-то расположение духа.
Поэтому я добрался до управления, где меня быстро захватила обычная рутина. Вернее, не обычная, потому что рабочий день уже закончился, но для Комитета это было в порядке вещей. В принципе, у нас вообще была лафа с точки зрения человека из другого времени. Хочешь — уходи ровно в пять, хочешь — сиди допоздна, дела найдутся. Никто не глянет косо, не поставит черную метку в личном деле, если не углядит рвения, как поступили бы капиталисты прекрасной России будущего. Но что забавно — даже просиживание штанов до полуночи ничего не гарантирует, нужно ещё и определенное везение.
