Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь

Что касается Якира, который грустно сидел в Лефортово, то на этой неделе нам предстояло предъявить ему предварительную версию обвинения. В принципе, оно было почти готово, сейчас его изучал курирующий нашу группу прокурор, но с его стороны я каких-то препятствий не ожидал — он работал с нашим следственным отделом почти на постоянной основе, так что и мы были в курсе его предпочтений, и он знал, чего от нас стоит ожидать.

В общем, докладывать было особенно и нечего — работа только начиналась, следствие набирало разгон, а это — та стадия, когда никаких достижений не просматривается в принципе. Но — бюрократия. Если положено отчитывать по вторникам — хоть умри, но десяток пунктов начальству выдай. К тому же Денисову завтра докладывать Алидину и, наверное, Бобкову, а тем — Андропову. Так что я напрягся и выдал что-то очень похожее на список наших побед — пара страниц машинописного текста с увеличенным интервалом между строками, объемной шапкой и большим отступом перед моими регалиями и подписью.

Денисов внимательно прочитал моё творчество, одобрительно покивал — и без замечаний убрал в стол.

— Молодец, Виктор, — сказал он. — Службу знаешь. А теперь — своими словами и не приукрашивай. Мне нужно знать истинное положение дел.

Я мысленно вздохнул.

— Только приступили к работе, Юрий Владимирович, — начал я. — В пятницу составили предварительный список лиц, которых необходимо вызвать, за выходные оформили всё и начали рассылать повестки. На данный момент они вручены примерно половине этого списка… думаю, до завтра охват составит уже процентов семьдесят. Всех вызывали на среду, четверг и пятницу… То есть к концу недели у нас должна быть полная картина — что мы можем, что не можем. Эта гражданка Баева, в принципе, уже дала показания на Якира по статье 190−1… так что небольшая зацепка есть. Но с ней надо тоже работать…

— С кем — с ней? — уточнил полковник. — С зацепкой или с Баевой?

— С обеими, — чуть улыбнулся я. — Зацепка это хорошо, но и девицу эту тоже надо докручивать, хотя бы напугать так, чтобы она перестала думать о борьбе с советской властью. Но это можно отложить на попозже, сделать после опроса всего списка.

— Понятно… что ж, картина мне ясна, — кивнул он. — Ты по-прежнему уверен, что сможешь выйти в суд через месяц?

— Скорее всего, — ответил я. — Пока что я не вижу, что сможет нам помешать. Конечно, кто-то из них полностью уйдет в отказ, но их фамилии в их же «Хронике» свидетельствуют против них. А вынудить таких молчунов отвечать на вопросы — дело техники.

— И всё же… — Денисов задумчиво постучал пальцем по столу. — Виктор, нужно ускориться. К следующему вторнику у вашей группы должны быть зримые результаты, а не та вода, которую ты налил в этот отчет, — он мотнул головой в сторону ящика, куда убрал мою докладную.

Это было ожидаемо. Начальству всегда и всё нужно вчера. Завтра и послезавтра — и тем более через неделю — его не устраивало категорически. Поэтому я был готов к чему-то такому, но всё равно с полминуты помолчал, потому что мне совсем не хотелось говорить то, что я должен был сказать.

— И вы дадите санкцию на ускорение следственных действий? — спросил я. — Юрий Владимирович, вы сами предупреждали меня от возвращения к некоторым методам. Сейчас мы работаем по действующему Уголовно-процессуальному кодексу, не отступая ни на йоту от прописанных там положений. Но, в принципе, мы можем просто засадить всех фигурантов нашего списка в Лефортово, начать допрашивать их круглосуточно, и через пару дней они признаются в чем угодно — просто потому, что смертельно устанут от этого допроса и будут согласны на всё, чтобы он закончился…

— Я не предлагал ничего подобного! — рявкнул Денисов и для убедительности стукнул ладонью по столешнице. — Не зарывайся, Виктор, я говорил совсем не об этом…

Я сделал вид, что не обратил внимания на это выплеск эмоций и спокойно спросил:

— А о чем вы говорили, Юрий Владимирович, когда просили об ускорении следственных действий?

Денисов вдруг резко осунулся и уставился в стол.

— Ты понимаешь, о чем, — буркнул он.

Я промолчал.

Он тоже не сказал ни слова и взгляда не поднял.

Первым сдался я — мне просто надоело высиживать в тишине непонятно что.

— Юрий Владимирович, я всё понимаю, — дружелюбно сказал я. — Центральный аппарат скинул на наше управление и даже на наш отдел очень неблагодарное, провальное дело, чтобы крайними были мы.

Денисов поднял глаза и внимательно посмотрел на меня:

— Продолжай, — потребовал он.

— Скорее всего, они ожидают, что мы проваландаемся с Якиром… и тем же Красиным… очень долго, нас будут ругать на коллегиях, авторитет нашего управления — и нашего отдела — свалится в ноль, а результат будет — так себе. Возможно, они хотят поставить на ваше место кого-то другого… это предположение, Юрий Владимирович, не смотрите так… но главный удар нацелен, думаю, на товарища Бобкова. Впрочем, он усидит, генерал Цвигун его не сдаст. Как-то так.

И снова тяжелое молчание.

— И что ты предлагаешь? — наконец спросил Денисов, подтвердив правоту моих выводов.

— Да то же самое, что я уже говорил, когда вы только ознакомили меня с приказом по Якиру, Юрий Владимирович, — сказал я. — Собираем доказательства по 190−1 и передаем их в суд. Якир отъезжает на свой заслуженный год или даже на два в места не столь отдаленные… не сразу, сначала будут апелляции и жалобы. Ну а мы продолжаем работу уже по семидесятой… если вы не передумали, конечно.

— В чем я должен был передумать?

— В переквалификации обвинения на статью шестьдесят четвертую, — ответил я. — Её мы докажем ещё месяца за три. На расстрел там, правда, эпизодов не наберется, но лет десять он у нас отсидит как миленький. И Красин, думаю, пятерку получит — хотя бы за компанию. Ещё по этой статье можно подтянуть Анатолия Якобсона и Людмилу Алексееву… может, ещё кто проявится. В общем, можно будет собрать ту самую организацию, которую вы так хотите видеть у наших антисоветчиков.

Денисов недобро зыркнул на меня, но никак не отреагировал на эту подколку.

— Ты хочешь всех диссидентов посадить? — уточнил он.

Я покачал головой.

— Зачем? Максимум — десяток, да и из них половина получит сроки до года и, наверное, будет отпущена сразу в зале суда. Но у нас будет этот год, чтобы понять, что мы делаем не так. Извините, Юрий Владимирович, но сейчас мы как слепые кутята, на каждый шорох кидаемся. Наблюдение и профилактика — это, конечно, хорошо, но одной обороной войны не выигрывают. Вы должны это хорошо знать.

— У нас не война, — напомнил он.

— На мой взгляд — война, — я пожал плечами. — Знаете… я не всё включил в отчет по Сумам… в основном по просьбе Трофима Павловича. Но там действительно, как вы тогда сказали, полный завал. Если всё оставить, как есть, в конце концов Украину от Союза оторвут. С мясом, с кровью, но оторвут.