Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Из-за нехватки офицеров и даже фейерверкеров солдаты оказались предоставлены сами себе, и не сумели грамотно распорядиться вверенным им оружием. В результате чего, подготовленный до боя небольшой запас каленых ядер был потрачен практически впустую. А после того, как вражеский огонь повредил трубы калильных печей, довести до кондиции новые просто не успевали, да и долгое это дело.
Тем не менее, равелин продолжал отчаянно сопротивляться, время от времени нанося наседающему противнику серьезный урон, пока не попал под удар отряда адмирала Лайонса. Слабо защищенное с северо-западной стороны укрепление мгновенно оказалось на грани катастрофы. После первых же залпов фланговая стенка укрепления обвалилась, орудия верхнего, открытого яруса сбиты или как говорят моряки, «счищены».
Затем пущенная одни из пароходов бомба угодила в зарядные ящики, стоявшие во дворе. Последовавший взрыв, обрушил одну из внутренних стен каземата, вследствие чего, оказались сметены или опрокинуты орудия верхнего яруса и на другом фасе форта.
Пытавшиеся вести ответный огонь пять открыто стоявших на ретрашементе орудий оказались мгновенно подавлены, а находившаяся на возвышенности Карташевская батарея не могла достать оказавшиеся для нее в «мертвой зоне» британские корабли. И только вступление в бой батареи, установленной перед самым сражением на Северной косе, до некоторой степени спасло ситуацию, подарив защитникам равелина небольшую передышку.
Но, как я уже говорил, все это мы узнали куда позднее, а сейчас в самый разгар боя, раздавшийся на Константиновском равелине взрыв, убедил союзников в том, что русская оборона держится на волоске и любой достаточно сильный удар может совершенно ее обрушить.
Первым к этому выводу пришел адмирал Лайонс. Потерявший сына англичанин страстно желал отомстить за него, а потому готов был оправиться в самое пекло. Увидев взрыв, он бестрепетно повел свой отряд вперед, рассчитывая прорваться мимо очевидно потерявших боеспособность батарей на Северной стороне, после чего разгромить русский флот и утолить пожиравшую его изнутри ненависть.
Правда, «Сан Парей» и «Самсон» несколько замешкались, а нахватавшийся попаданий «Родней» вместе со своим буксиром и вовсе остались на месте, зато гордый красавец «Агамемнон» быстро обогнул корабли Дандаса, и вскоре оказался перед входом в Севастопольскую гавань. Константиновский равелин молчал, Александровская, а также 7-я и 8-я батареи, находившиеся на южной стороне, пытались остановить его, но успеха не имели. Казалось еще несколько минут, и судьба войны будет решена…
Первый взрыв прогремел, когда корабль оказался практически на середине прохода. Поднявшийся почти до нижних рей столб воды практически скрыл от посторонних глаз нос «Агамемнона», а когда она схлынула, стало ясно, что корабль обречен. Не прошло и минуты, как он почти полностью погрузился в морскую пучину, оставив наружу лишь корму с продолжавшим вращаться винтом. Затем прогремел еще один взрыв, очевидно не переживших встречу с морскими волнами котлов, после чего краса и гордость Королевского флота стремительно затонул.
— Ну вот, — устало отозвался я, после чего стащил с головы фуражку и вытер со лба пот. — А вы хотели свои корабли там затопить.
— Что б меня! — пробормотал потрясенный до глубины души Корнилов, вместе с которым мы все это время были на крыше верхнего яруса Николаевской батареи, — А ведь получилось!
— Изволили сомневаться? — зло усмехнувшись посмотрел я на застывших штабных. — Не верили?
— Воля ваша, Константин Николаевич, был такой грех! — выразил всеобщее мнение Истомин, — Ведь небывалое же дело, одним махом такую махину на дно пустить!
— То-то! Учитесь, пока я жив. Кстати, распорядитесь направить шлюпки. Может, кто из англичан выжил…
Между тем затихшее было сражение, разгорелось с новой силой. Причем первые на себе это почувствовали корабли из отряда Дандаса. Заметив взрыв русского форта, этот адмирал не стал лезть на рожон и прорываться внутрь гавани, а лишь распорядился сократить расстояние, чтобы окончательно покончить с защитниками Константиновского равелина. Но представьте каково было его удивление, когда пушки уже практически списанного со счетов укрепления сумели возобновить огонь!
Очевидно, командовавшие защитниками офицеры, сумели в полной мере воспользоваться вызванной гибелью «Агамемнона» паузой, чтобы навести среди своих подчиненных относительный порядок, заменить вышедших из строя канониров и организовать доставку огнеприпасов.
А вот на британских артиллеристов приключившаяся с флагманом Лайонса катастрофа произвела совершенно обратное впечатление. Они как будто утратили кураж, стали медленней шевелиться и хуже стрелять. А когда борта их кораблей снова принялись крушить тяжелые бомбы и ядра и вовсе поддались панике.
— Как славно наши палят! — Не отрываясь от подзорной трубы, восторженно воскликнул Истомин. — Будто и не было никакого взрыва.
— Так и не было, — скромно отозвался я, наблюдая тем временем за спасением немногих уцелевших с «Агамемнона».
— Но как же так?
— Ничего особо сложного, Владимир Иванович, — хотел было отмахнуться я, но видя, что все присутствующие крайне заинтригованы, решил объясниться. — Делаем на безопасном расстоянии от батарей яму, забиваем его порохом, сверху всякий хлам, тряпье и прочая гадость. Потом вставляем элетрозапал, и в нужный момент подрываем.
— Противник думает, что у нас катастрофа, — сообразил наконец контр-адмирал, — и идет в атаку. Боже мой, какое коварство…
— Зря нас, что ли византийцами кличут? Приходится соответствовать…
— Но ведь это же… гениально!
— Что есть, то есть! — скромно отозвался ваш покорный слуга.
Погибших на многострадальном Константиновском равелине оказалось не так уж много, всего пять человек. Зато раненных и контуженных пятьдесят восемь, то есть больше чем на всех остальных укреплениях приморского фронта вместе взятых.
Что касается вооружения, то из 27 орудий на верхней платформе форта 22 были приведены к молчанию. Однако впоследствии большинство из них отремонтировано. Из 16 пушек находящихся в казематах боеспособность сохранили все. Так же разбиты пять калильных печей из шести. Лицевая стена батареи оказалась сплошь изрыта следами от попаданий, повреждения получили все перемычки и щеки десяти амбразур, но сквозного пролома нигде так и не случилось.
Таким образом, можно констатировать, что предпринятая союзниками многочасовая бомбардировка не привела их к желаемому результату. Потратив в общей сложности более 50 тысяч снарядов, они так ничего и не добились. А если учесть, что во время боя новейший линейный корабль и фрегат погибли, а еще несколько получили серьезные повреждения, то становится очевидно, что флот союзников потерпел безоговорочное поражение. Первое на этом театре войны!
[1] Дальномер Петрушевского изобретен в конце 1860-х и впервые испытан в Кронштадте в 1868 году. Изобретатель на момент повествования преподает в Михайловской артиллерийском училище.
Глава 6
Тем временем, события, разыгравшиеся на сухопутном фронте, по накалу страстей ничуть не уступали происходившему на море. Причем здесь большую активность проявили как раз французы. Получив обидный щелчок по носу, артиллеристы Второй империи принялись за дело всерьез, со свойственным этой нации задором и изобретательностью. Рев множества пушек, мортир и гаубиц слился в один протяжный гул, а посылаемые ими снаряды, казалось, сметали все на своем пути.
Особенно тяжело пришлось прикрывавшим городскую сторону Севастополя 4-му и 5-му бастионам, на которые пришелся главный удар. Достроенные в спешке уже после начала войны, они практически не имели каменных построек за исключением каменной казармы внутри 5-го, ставшей внутренним опорным пунктом.
Огромного количество бомб, ядер и гранат обрушившегося на их земляные валы с лихвой хватило бы и на куда более серьезные укрепления. То и дело гремевшие взрывы поднимали в воздух тысячи комьев земли, каменных осколков и совершенно непроглядные тучи пыли.
