Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Прибереги этот аргумент для военного совета. Чует мое сердце, пригодится… А теперь ступай. Мне подумать надобно.
Поводов для размышлений и впрямь хватало, но долго побыть в одиночестве мне не дали. Сначала раздался аккуратный стук в дверь, потом в приоткрывшуюся щель заглянул Трубников.
— Позвольте, Константин Николаевич?
— Случилось чего? — удивленно посмотрел я на главу Российского Телеграфного агентства.
— Да есть одно дело, — загадочно отозвался тот.
— Ну, выкладывай, раз уж пришел.
— Помните, мы еще до отъезда из Петербурга имели разговор о странных телеграммах, кои могут оказаться зашифрованными посланиями?
— Было дело, — заинтересовался я. — И что?
— Так уж случилось, что в Севастопольской жандармской команде служит мой старинный приятель, с которым я и поделился вашими соображениями на сей счет.
— Нельзя ли покороче? Хотя… я правильно понимаю, что твой друг где-то поблизости?
— Точно так-с!
— Зови.
— Позвольте рекомендовать вашему императорскому высочеству жандармской команды поручика Михаила Беклемишева. — Представил он мне молодого офицера в лазоревом мундире.
— Давно знакомы? — поинтересовался я, разглядывая нового знакомого.
Среднего роста, как говорят в народе — ладно скроенный и крепко сшитый. С короткими как у Корнилова усами, на простецком на первый взгляд лице. И лишь внимательный взгляд из-под густых бровей показывал, что его обладатель вовсе не прост.
— Можно сказать, с детства, — охотно пояснил Трубников. — Еще наши родители соседями были, вот мы вместе и росли. А уж потом оба в Московский дворянский институт поступили. Правда, после окончания его толком и не виделись…
Со стороны дружба стремительно набиравшего популярность и считавшегося по меркам конца Николаевского правления чуть ли не либералом Трубникова с жандармом могла показаться странной, если не знать, что отец Константина Васильевича и сам служил в корпусе.
— В таком случае, рассказывай.
— Вот, извольте видеть, — выложил на стол тощую папку офицер.
— Что это?
— Вот это выписка из журнала на здешней телеграфной станции. А вот это из журнала станции в Симферополе.
— Погоди-ка, ты хочешь сказать, что не все телеграммы регистрировались?
— Точно так-с!
— Но как?
— Человек слаб, а телеграфисты всего лишь люди. И пока жалованье двести рублей в год [1], чего не сделаешь за трешницу?
— А я все думаю, отчего твои коллеги до сих пор никого не поймали? Значит так. Сегодня же ночью, всех их за цугундер и…
— Слушаюсь! — вытянулся Беклемишев, всем своим видом демонстрируя усердие, но затем, немного помявшись, добавил. — Вообще-то всех не надо. Как удалось установить, все тайные телеграммы отправлены одним и тем же человеком.
— Тем лучше. Тогда бери его и…
— Константин Николаевич, — поспешил вмешаться внимательно слушавший нас Трубников. — Если мне будет позволено высказать свое мнение, торопиться тут не стоит.
— Объяснись!
— Насколько я понимаю, ваше императорское высочество собирается принять важное решение? Не смею спрашивать о деталях, но отчего бы не отправить адресату ложное послание?
[1] В 1862 г. зарплаты начальника городского телеграфа — 1,5 тыс. руб., старшего механика — 900 ₽, телеграфиста от 120 до 300 ₽ в год в зависимости от стажа службы. Разносчики телеграмм, сторожа получали по 96 ₽ в год. Жалование почтовых чиновников, оставалось в 3 раза ниже, чем работников телеграфов.
Следующий том https://author.today/reader/428052/3969558
