Проклятый клад - Сьюзен МакКоли
Собравшись с силами, я поднялся на ноги вопреки ветру.
– Я не вор, – закричал я, перекрывая шум. – И не пират! Я пришёл помочь. Ты же священник. Ты должен верить в благодеяние, так же как и в прощение.
Ветер утих, но не прекратился. Туман, из которого состоял отец Дюбуа, уплотнился, и я разглядел его полупрозрачную фигуру, вышагивающую взад-вперёд по земляному полу.
– Я верю в прощение. И я прощаю. Но только тех, кто этого заслуживает. – Его глаза были холодны, а голос – ещё холоднее. – Ты хоть понимаешь, что этот… Человек… – Он произнёс последнее слово так, словно хотел сказать «зверь» или «монстр». – Ты хоть представляешь, какие ужасные поступки он совершал?
– Я не представляю. Я знаю. Действительно ужасные. Но разве не Бог должен судить? – спросил я, вспомнив, как мама старалась образумить меня, когда я злился на своих товарищей по команде. – Вы знаете, что Лафит уже давно хочет раскаяться в своих грехах?
Священник остановился. Воздух вокруг него успокоился, и землянка наполнилась свирепой тишиной, словно нас забросило прямиком в глаз бури посреди тайфуна. Он вертел в пальцах золотой диск и бормотал, как я догадался, молитву. Наконец он произнёс:
– Я не разговаривал с Лафитом уже очень много лет.
– А зря. Может, он изменился после смерти? У него было время подумать. Не думаете, что он уже сполна заплатил за свои грехи?
– Возможно, – едва слышно отозвался отец Дюбуа, сложив на животе свои морщинистые, перевитые венами руки.
– Лафит, выходи! – позвал я. – Пора положить этому конец!
На мгновение повисла мрачная тишина. Но затем из тени появился Жан Лафит. Тихо, неуверенно он шагнул вперёд.
– Ты! – Голос священника снова загромыхал, он рванулся вперёд, снова подняв вокруг себя ветер. – Ты, посмевший украсть священную реликвию! Ты проклят и навечно останешься в этом земном аду за своё воровство!
– Подождите! – Я встал между ними, удерживая отца Дюбуа на расстоянии палкой для эскрима. – Выслушайте его.
– Отец Дюбуа, – мягко, с чувствующимся раскаянием произнёс Лафит. – Когда я возложил руки на распятие, я знал, что не должен его брать. Я знал, что оно принадлежит чему-то более могущественному, более необъятному, чем всё, что я мог вообразить. Но потом я подумал: «Это же просто крест! Крест из золота, сделанный руками человека. Что плохого в том, что я возьму себе эту безделушку и пополню свою коллекцию?»
– Да, он сделан руками человека, но благословлён самим Папой Римским и служит вратами в Рай. – Священник положил руку на сердце и воздел глаза к потолку, словно мог увидеть загробный мир прямо из этой землянки.
Лафит тяжело опустил голову:
– Ты так и не пустишь меня в Царство Небесное? – Суровые глаза пирата наполнились слезами, такими же крупными, как драгоценные камни в его сундуке. – Неужели за все эти годы ты так и не смог простить? Прости меня за кражу святого распятия и за все мои многочисленные грехи, и пусть Бог примет нас обоих в своём Царстве!
Священник стал таким реальным, словно перед нами стоял живой человек. Ярость и надменность оставили его: он выглядел старым, усталым и печальным.
– Если бы это было возможно… Прежде чем я смогу покинуть свой пост здесь, на земле, распятие надлежит вернуть. Мой долг – защищать его. Мой долг – позаботиться о том, чтобы оно исполнило своё предназначение, а это невозможно в пиратском логове. – Голос его затих, и оба духа уставились друг на друга.
– Но как же он сможет его вернуть, если он проклят и застрял здесь? – спросил я, раздражаясь от нелепости происходящего.
– Это его епитимья, – произнёс отец Дюбуа так, словно её наложил сам господь. – А тот, кто откроет сундук, чтобы забрать распятие, лишится сил и примет проклятие на себя.
О нет! Проклятие. Всё произошло так быстро, что я не успел даже подумать о последствиях для Джейсона. Я посмотрел на своего лучшего друга, беспомощного, лежащего на земле, и бросился к нему.
– Он жив, – прошептала Ханна, утирая слёзы.
Я опустился на колени и проверил его пульс. Сердце билось ровно и сильно. Слава богу!
– Поэтому мой друг без сознания? Потому что открыл сундук? – спросил я истончившимся от страха голосом. Я не мог позволить себе потерять Джейсона из-за дурацкого пиратского проклятия. Ни его, ни Ханну. Ни сейчас, ни через триллион лет. Я уже потерял слишком много важного в своей жизни. Я потерял маму.
Священник кивнул:
– Чтобы распятие никогда не покинуло город, я наложил на него древнее проклятие, удерживающее в ловушке любого, кто его украдёт. Когда Лафит похитил его, я знал, что не успокоюсь, пока не верну его. Остаток жизни я искал его без устали, но нашёл уже после смерти. Тогда я и нанёс на сундук этого пирата дополнительную защиту, – объяснил он. – Мой призрак не способен вернуть распятие в собор, но способен оградить его от других пиратов. Именно это проклятие и не позволяет никому украсть эту священнейшую реликвию. Проклятие, обязывающее нести епитимью.
В жизни своей я не слышал ничего глупее. Такое встречалось в паранормальных делах сплошь и рядом. Призраки настолько зацикливались на своём, что не видели несоответствий. Вот тут-то им и помогали экстрасенсы. Я уже понял, что единственный способ спасти Джейсона и Ханну – помочь этим призракам обрести покой. Убедившись, что Джейсону не становится хуже, я неохотно поднялся:
– И как же, по-вашему, человек сможет вернуть крест, если, открыв сундук, он сразу потеряет сознание?
– Это не простой крест. Это распятие. Оно напоминает о жертве Бога нашего, его благословение очень сильно. Красота его, заключённая в таком великолепном предмете, способна искусить даже самую чистейшую из душ. Поэтому я и нанёс на сундук оберег, – вздохнул священник. – Только я могу выбрать человека, достойного отнести распятие в собор, дабы оно не попало в руки какого-нибудь негодяя, вора или пирата. – Он бросил взгляд на Лафита.
Я не знал, сочтёт ли отец Дюбуа достойным человеком меня. Я даже не знал, являлся ли я таковым. Джейсон являлся, но он потерял сознание. Из-за глупого проклятия. Из-за меня. Если бы только я лучше заботился о нём и его защите. Я надеялся, что у меня ещё будет шанс всё исправить.
– Я отнесу его. – Ханна поднялась в полный рост, её лицо приобрело ещё более бледный оттенок, чем обычно. – Я справлюсь.
– Нет. – Ссутулившись, я уставился на
