Проклятый клад - Сьюзен МакКоли
Ханна прижалась к Джейсону, прикрывая голову руками.
Шипение постепенно нарастало. Становилось громче и громче, превращаясь в завывания ветра. На нас словно бы обрушился морской шторм. Съёжившись на земле в позе эмбриона, Джейсон закрыл уши руками.
– Останови это, Лекс! Останови!
Но я ничего не мог сделать. Шум усиливался, терзая барабанные перепонки, заполняя голову, выжимая из неё все мысли. Мои колени подогнулись, и я рухнул на землю, закрыв уши руками. Палка для эскрима упала рядом, совершенно бесполезная.
Злой дух протянул костлявые, похожие на когти руки к моей шее и сдавил её. Я поперхнулся, когда его ледяные пальцы пережали трахею, мешая сделать вдох. Может, в моей крови и было железо, но этот дух либо его не чувствовал, либо ему было всё равно.
– Хваааааатиииит! – кричала Ханна, еле пробиваясь сквозь чудовищный вой ветра.
Её голос вернул меня с края тьмы. Тут мои друзья. Я должен им помочь. Если не дотянусь до палки для эскрима, дух задушит меня насмерть. Неимоверным усилием я отнял одну руку от уха. Невозможный гул иглами пронзил барабанную перепонку, и я почувствовал, как по щеке потекла тёплая струйка.
Не обращая внимания на боль, я схватил своё оружие и вонзил его в клубящуюся серую массу. Как только железо коснулось призрака, землянку сотряс чудовищный вопль, более грозный и жуткий, чем рёв Лафита. И всё стихло.
Ветер улёгся, страшный шипящий звук рассеялся. Казалось, остановилась сама жизнь. Я почувствовал свободу в горле и отшатнулся назад. Жадно вдохнув пыльный воздух, я сунул левую руку в карман и нащупал бутылочку со святой водой.
Дух парил в полуметре от меня, приняв облик человека в чёрной рясе с белым воротником. Неужели он был священником? Стоило рискнуть…
Вытащив пузырёк, я откупорил крышку и выставил его перед собой.
– Отец Дюбуа! – позвал я громко и уверенно, насколько мог.
Взгляд призрака в чёрных провалах глазниц остекленел, он поднял голову, словно пытаясь осмыслить мои слова.
Я поднял пузырёк со святой водой повыше, и в глазах священника мелькнуло узнавание. Он удивлённо уставился на меня.
– Êtes-vous de la cathedrale?[12] – Слова прозвучали скрипуче, напоминая несмазанный шарнир.
– Э… Я не говорю по-французски, – пролепетал я, молясь, чтобы он меня понял.
– Ты, – произнёс он с тяжёлым французским акцентом. – Из собора?
– Собора Святого Людовика?
– Oui[13]. Оттуда. – Он подплыл ближе на шаг, уже не такой грозный, как вначале, и указал на мой пузырёк. – У тебя есть святая вода. Ты священник? – Он смерил меня чванливым взглядом сквозь очки, как я понял по слабым очертаниям оправы вокруг его глаз. – Ты очень молод. Где твоё облачение?
Я покачал головой:
– Нет. Я не священник. Я… – Что мне ему сказать? Знает ли он об экстрасенсах? Великое Освобождение произошло в 1900 году, а этот священник выглядел так, будто умер задолго до него.
Святой отец подплыл ещё ближе, его глаза пробежались по татуировкам на моих предплечьях.
– Ты учёный? – спросил он.
– Нет. Я скорее… Исследователь.
– Исследователь с tatouage[14] на плоти? – Он разглядывал Четвёртый пентакль Луны.
– Что? Ах, это? – Я потёр свежие татуировки, жалея, что не надел рубашку с длинными рукавами, чтобы спрятать их. – Они для защиты.
– Защита от духов и демонов. – Он внимательно изучал меня. – Ты не ведьмак. – Последняя фраза прозвучала скорее как авторитетная оценка, нежели вопрос.
– Нет. Конечно, нет! – выпалил я.
Похоже, полностью удовлетворённый моим ответом, священник сел напротив меня, при этом продолжая висеть в воздухе.
– Вам знакомы печати? – спросил я, удерживая палку для эскрима перед собой. Я не доверял этому призраку. Насколько я знал, он мог в любой момент впасть в ярость.
– Разумеется. Я же священник. Я знаю о духах и демонах. В молодости я изучал историю в Париже. В то время я выучил арамейский, арабский, латынь, иврит и греческий. И язык, на которым мы с тобой сейчас говорим. Тогда же я познакомился с печатями Соломона. Изучение оккультизма и этих печатей и привело меня в святую Церковь. – Священник достал из кармана золотой диск размером с монету и потёр его пальцами. – Ты молод. Очень молод. И всё же на твою кожу нанесены печати. Ты носишь святую воду. И ты видишь меня и разговариваешь со мной без посторонней помощи. – Его глубокие тёмные глаза встретились с моими, отчего по коже поползли неприятные мурашки. Казалось, он с лёгкостью читает страх в моём сердце и смятение в мыслях.
По крайней мере, он знает, что мёртв. И у него очень жуткий взгляд. Священник по-прежнему не сводил с меня глаз. Я стряхнул охватившее меня оцепенение и смело посмотрел ему в лицо.
– У меня дар. Я могу видеть призраков. Духов.
– А печати? Они защищают тебя? – Он снова рассматривал печати на моих руках.
– Они помогают. Но не делают меня неуязвимым. Призраки всё равно могут причинить мне вред.
– А помогают ли они тебе увидеть зло в этом месте? Все те чудовищные деяния, что совершил пират Лафит? – Ноздри Дюбуа раздулись, и глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит, как варёные яйца из скорлупы. – Знаешь ли ты о них? Порицаешь ли ты их? – Священник поднялся на ноги, и его тело обратилось в тяжёлый туман. Но я всё ещё видел белки его глаз с ослепительно чёрными зрачками. Воздух вокруг него уплотнился и заволновался, от этого мои волосы разметало по лицу, словно я угодил в грозу. – Или ты такой же вор, как он? Ты пришёл сюда, чтобы украсть то, что он забрал? Или хуже? Ты пришёл, чтобы потревожить это место и положить конец его епитимье? Проклятие пиратов обрушится гневом на любого, кто посягнёт на сундук!
Энергия вокруг него разбушевалась до силы штормового ветра и сбила меня с ног. Я упал рядом с Джейсоном и Ханной.
– Джейсон без сознания, Алекс. – За бешеными завываниями вихрей, бушующих вокруг священника, я едва расслышал слова Ханны. В её глазах стояли слёзы.
– Что ты сказала? – прорычал я, не сводя глаз с отца Дюбуа.
– Пульс есть, но он не просыпается. – Ханна трясла Джейсона за плечи, но тот никак не реагировал. Его дыхание оставалось спокойным и ровным, словно он спал, не обращая внимания на призрачный шторм.
– Просто присмотри за ним, ладно? – попросил я. В моей душе боролись беспокойство и гнев. – А я разберусь с этим призраком. – Я очень боялся. Но
