Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Магия света, «рядящаяся в темные одежды» — на вооружении имелась и такая, именно с ее помощью в свое время удалось обвинить темных Империи в многочисленных преступлениях и сначала объявить негражданами, а затем поставить вне закона — действовала лишь на самом примитивном уровне. Только и вышло раскачать кладбища вблизи портала да сформировать бестию, распадающуюся в ничто после первого же убийства или соприкосновения с жидкостью. Призраками, вынутыми из исторического пласта нового мира, светлейший патриарх, он же ныне святейший империус, также остался недоволен: призраки в железных панцирях пусть и казались неуязвимыми, не сумели одолеть горстку не самых сильных некромантов и людей. А вот ценность взрывчатки он поначалу не оценил, оттого придурки-подчиненные, ошалевшие от открывшихся перспектив, оплошали. Влезли в оплот местных стражей, запудрив охранникам и всем встречным головы, а умыкнули всего лишь три по-настоящему мощных бомбы и пару свето-звуковых шутих. Даже удлиненных пистолетов не коснулись! Один кретин так и вовсе отстрелил себе голову. На следующий день «о краже из полицейского участка» писали все лихописцы, но империус плевать хотел на предположения местных и заверения служителей правопорядка. Он злился!
Одну взрывчатку они испытали сразу же. В леске, находящемся достаточно далеко и от города, и от обворованных стражей. И все равно уже через четверть часа над местом взрыва вертелась воздушная машина, а по проселочным дорогам прибыли четыре автомобиля. Местные боялись терактов, и империус непременно устроил бы несколько, чтобы явить аборигенам величие своего милостивого божества, да стоящей взрывчатки было мало. Влезть же за ней снова не получилось: то ли артефакт отказался работать, то ли настороженность стражей увеличилась и тем препятствовала внушению.
Однако то, что могло стать каплей в море для мира нового, сумело пригодиться в мире родном, затемненном злом. Ранее империус непременно устроил бы теракт в столице вероломного Королевства и убил проклятого короля — покровителя некромантов. Но на кой ему тот старый, оскверненный тьмой и злом мир, когда всемогущий господь-бог привел их в другой? Архиважно было устранить тех, кто мог помешать, а не какого-то темного королька, будь он хоть самим темным властелином. Именно потому выбор империуса пал на старого некроманта — того, кого очарованный тьмой наследник мог считать близким. Аккурат вовремя удалось связаться со шпионом — бесполезной, но алчной до власти шавкой, каким-то неведомым образом сумевшим втереться к некроманту в доверие. Перед шавкой держать слово — себя не уважать. Потому, обещая Сестрию всяческие блага, империус не особенно задумывался, чего говорит. Смысл? Все равно ведь тот подохнет, если не от руки темного мага, то от величественной светлой длани. Сестрий не подвел: отправил некромантов именно туда, куда и следовало.
Мало кто решился бы выступить против слаженного и сработанного не одним десятилетием триумвирата. Некроманты почуяли бы самый слабый отголосок что светлой магии, что темной, но! Насколько сильны технологии иного мира, они не догадывались. «Предупрежден — вооружен», — так говорили в новом мире. Но некому оказалось предупреждать темных. Лишь некромантка что-то прозрела, пусть дар предвидения и касался только людей, обделенных даром. Она успела поставить щит и оттолкнула проклятого некроманта Лео так далеко, насколько хватило ее сил. Взрывчатку заложили всю: у главного и черного хода. И погибли все равно все. Как было и должно!
…Женька возникла в раскуроченном особняке уже после и взрыва, и возгорания, и пожара, и тушения пламени с расстояния погорелой командой — так здесь называли пожарных. Контраст был разительный. После раннего светлого утра, очутившись в темноте, она запаниковала: испугалась, что ослепла. Да и было, с чего паниковать: последним ею запомненным оказалось несущееся к ней чудище явно не-живого происхождения. Некро-тварь. И Кай был слишком далеко, чтобы помочь.
Вскоре глаза привыкли к темноте и явили ей картину полнейшего разгрома. Нос и раньше улавливал запах гари, но гари залитой водой, неопасной, потому до поры Женька его игнорировала. Однако теперь делать это не выходило. Наверное, приди сюда она как журналист, первым делом предположила бы взрыв бытового газа. Вот только газ, по ее представлениям, мог рвануть в какой-нибудь хрущовке или панельке, или на даче взлетел бы на воздух неудачно прикрепленный баллон. А в особняках с потолками под пять метров, просторных и богатых даже после разгула огненной и водной стихий, баллоны, как правило, не взрываются. Скорее, теракты устраивают.
И чего Женьке точно не хотелось — это осматривать помещение на предмет пострадавших.
Не хотелось! Потому она встала и, осторожно ступая, чтобы ни в коем случае не повредить ноги, начала обход немалого зала.
«Страх — нормальное состояние живого человека и один из механизмов, способствующих выживанию, — утверждал Пал Палыч, ее наставник по журналистике и редактор криминальной хроники в газете, в которой Женька работала. — Однако, когда непосредственная опасность не грозит, страхи следует перебарывать, иначе они очень скоро становятся комплексами, изживать которые в разы сложнее».
Женька с Пал Палычем соглашалась, а потому и советам следовала.
«Фрагментов тел боишься? — раззадоривала она саму себя. — Ты дура что ли анорексичная с накаченными губами и веганством на всю голову?» — именно этот образ подходил в случаях, когда стоило дать себе мысленного пинка. Кроме этого — самого действенного — образа в голове Женьки сидели отбитые идиотки яжматери и зацикленные на замужестве на миллионерах серые мыши, только они казались бледноваты в данной ситуации.
Женька поняла, что находится не в своем мире, почти сразу. Здесь… даже воздух был другим. С гарью, но без привычных бензиновых примесей, которые современный человек двадцать первого века обычно не замечает. Иначе ощущалось само пространство. И… обстановка. Сходу и не скажешь, к какой эпохе ее отнести. Женьку окружало точно не убогое средневековье, но и не начало двадцатого века, как почти решила она по рассказам Кая.
«Кай не врал, он действительно переместился», — не то, чтобы она все еще сомневалась, но как же приятно было получить неопровержимые доказательства!
А потом она увидела балку, рухнувшую с потолка (в нем образовался немалый провал), и тело, этой балкой прибитое… убитое, почти непострадавшее. Наверное, если бы не толстый древесный конец, пробивший мужчине висок, тот получил бы контузию, может, лишился слуха, но шанс выжить у него имелся
