Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Проклятый! — Конрад сжал рукоять кинжала.
— Стоит оборвать его жизнь, — продолжил объяснять империус, — и магия в полной мере перейдет к ней. В полной, мой глупый раб! А мы же не связаны с ней кровью. Ни она нам, ни мы ей — никто! Мы мгновенно лишимся даже тех крох силы, которыми обладали.
— Убьем девку!
— И что дальше? Магия перейдет к ее родственникам или к друзьям, если их она ценит сильнее, чем нас. А уж в этом, думаю, даже ты сомневаться не станешь.
Конрад не сомневался в принципе по жизни. Не имелось у него склонности к сомнениям.
— Да мало ли, что в голове у этой малолетней дряни, — прошелестел империус. — Ее может окружать целая сучья стая из потенциальных наследников!
— Мой свет! Приказывай.
— Надень личину, хватай этого и следуй за мной. Говорят, темные прагматичны. Вот и будем договариваться.
***
— Ух ты! Лешик, закатай тебя в пельмень! — дядя Митя стоял и дивился поразительному зрелищу. — Ты чего это, а?
Алексей Прохоров, по его личному мнению, был парнем солидным. Уже в семнадцать сопливых лет раздобыл подержанный «Мерседес» и рассекал на нем по окрестностям. После того, как гаишники несколько раз поймали его без прав, пускать пыль в глаза местным перестал, машину продал и как-то даже посерьезнел сразу. Нет, его, разумеется, видали в прежней компании, окрещенной кем-то «местными квакиными», но все реже. А сейчас он поддерживал дружбу лишь с двоими бывшими однокашниками и вообще работал в какой-то конторе. Дядя Митя постоянно видел Лешика садящимся на электричку при полном параде, то есть, в деловом костюме. Но лишь потому, что вставал дядя Митя с петухами. Возвращался Лешик всегда в пацанском прикиде. Видать, стеснялся.
Однако сейчас на дереве сидел и размахивал руками именно он, Лешик, причем в пиджаке и при галстуке, с портфелем-барсеткой (дядя Митя не знал, как данная приблуда правильно зовется) и в явно недешевых ботинках, а не в своих обычных говнодавах.
— Дядь Мить! Дядь Мить! Главное, к дереву не подходи!!!
Ветер бил Лешику в лицо, потому, чего он там орал, дядя Митя слышал смутно. Почему-то велел не подходить.
— Да с какой-такой стати? — возмутился дядя Митя. — Мне всякие молокососы не указ.
И пошел бодрой походкой именно к дереву.
— Нет! НЕТ! УХОДИ! — надрывался Лешик, однако сбить дядю Митю со взятого курса в свое время не сумел и кое-кто повесомей.
Дядя Митя любил рассказывать, что когда-то работал на маяке. А располагался маяк на крохотном островке, между прочим, имевшем стратегически архиважное значение. И вот однажды в шторм девяти, а будь шкала побольше и всех одиннадцати баллов нес дядя Митя дежурство. Глядь! А на радаре точка светится и прямо на остров прет. Дядя Митя не будь дурак связался с капитаном того судна и требование отвернуть передал.
На радостях выдохнул — не подвела старенькая рация — да не тут-то было! Потому что капитан полез в бутылку и заявил, что размер его судна такой, что может потопить любую оборзевшую лоханку, а потому пусть умник, который смеет что-то у него требовать, сам отворачивает, пока не потоп. Дядя Митя чуть обалдел от подобной наглости, но устав есть устав (потому что все переговоры записывают, сволочи), а то объяснил бы на матерном родном, может, до того капитана дошло б быстрее.
В ходе содержательной, но не имевшей смысла беседы дядя Митя узнал, что с ним говорит аж целая яхта аж самого то ли Хреновича, то ли Оборзовича, то ли Гурзовича, а может, еще какого выходца то ли из земли обетованной, то ли просто олигарха из тех, по ком тюрьма плачет. О том, что капитан судна не абы кто, а любимый племянник, и что ничего ему не будет, если дядя Митя ко дну пойдет.
Надо сказать, пойти ко дну дядя Митя нисколько не боялся. Остров пусть и считался малым, но на самом деле был гектаров в сто пятьдесят. Маяк стоял на скале. Потому будь там не просто яхта, а целый «Титаник», постигла бы его известная участь. Но ничего этого дядя Митя говорить не стал, а настойчиво повторил требование поменять курс. Потом еще. И еще. И еще…
А затем тюрьма плакать по олигарху, может и не перестала, но колокол над его яхтой прозвонил. Причем «бум» был оглушительный. Все, кто вместе с дядей Митей на маяке были, ржали почище коней племенных. Но, несмотря на смехуечки, оружием все запаслись и кой-кому на «стратегически важном» сигнализировали. Выслали из «стратегически важного» три взвода. И пошла потеха! Вначале бандюганы олигарховские с капитанишкой-племянничком во главе маяк пытались штурмом брать. Потом они же от солдат по всему острову бегали.
А если кто не верил и говорил, что известный анекдот про капитана эсминца, выяснявшего отношения с маяком, дядя Митя на свой лад переврал, то Дмитрий Михалыч капитан третьего ранга в отставке отвечал, что все хорошие анекдоты родом из жизни. А переделали оный специально, чтобы внимания к засекреченному острову не привлекать. Да и про кого ж еще слагать анекдоты как не про американцев? Они ж тупые! Так говорил писатель-сатирик и пророк, как показала история.
Однако и эта история, и многие другие и, собственно, Лешик тотчас вымелись из головы дяди Мити, стоило ему увидеть существо… От которого Лешик на дерево и сиганул! А кто бы не? Дядя Митя и сам бы с удовольствием, да между ним и более-менее нормальным высоким и раскидистым деревом стояла тварь, а все остальные кусты и чахлые пятилеточки-березки помочь ему ну никак не могли.
— Дядя Митя! БЕГИ!
Но было поздно, тварь его явно унюхала… учуяла… короче, заметила. И рванула со скоростью разогнавшегося железнодорожного состава. От такой не удерешь.
Дядя Митя зажмурился перед неизбежным. Но вот незадача: секунды текли, а на него никто не налетал, с ног не сбивал, горло не перегрызал. Пришлось глаза открыть.
— Ох ты ж… бляха-муха, — пробормотал дядя Митя. — Закатай тебя в пельмень, хотя не, не надо, ты ж наверняка ядовитая.
Наверняка ядовитая тварь сидела по-собачьи, уложив перед собой огромные львиные лапищи и пристроив на них костяную шею с черепом-головой. Тварь поскуливала и смотрела на дядю Митю недобро, даже ненавидяще. Зато и
