Наследник Агонии - Евгений Альтмайер
– Не может! – Отрезал бородач. – Как ты, старый, до своих лет дожил, коли в каждую бочку затычкой пристроиться пытаешься? Не твоего умишка все эти дела. Ты лучше фонарь бери, да идем дальше. Нам еще часа два тут вышагивать. Узнает сеньор Гонсало, что мы вместо обхода лясы точим – быть беде.
И стражники, позабыв о растворившихся в ночном мраке всадниках, заспешили туда, где льется из окон свет свечей и магических светильников, а обережные знаки и статуэтки богов отводят зло и не впускают ночную нечисть в мир живых.
Глава 3
– Просто восхитительно, бездна подери. Просто прекрасно. С самого начала знал, что именно этим все и закончится.
– В таверне ты говорил совершенно иначе, – огрызнулся Рафаэль в ответ на почудившийся в голосе друга упрек.
– В таверне я был пьян и беспокоился лишь о том, чтобы не уступить тебе в лихости. – Буркнул Родриго. – Пора бы уже перестать вести себя так, будто окружающие превосходят тебя в рассудительности.
– И что же, все эти разговоры о том, что свита Вероломной найдет себе и более интересное занятие…
– Да при чем тут Шерхея, парень? Двум идиотам, полезшим спьяну в ночной лес, совсем не нужны боги, чтобы в этом лесу заблудиться! Мы и без них прекрасно справились…
Рафаэль обвел взглядом окружающий мир. Черные силуэты деревьев обступили со всех сторон, словно сказочные чудища. Лунные блики серебряно-белыми росчерками прорываются сквозь пышные кроны. Прекрасное и чарующее царство тьмы и света наполнено шелестом ветвей. Где-то вдали тревожно ухает сова.
Кем же надо быть, чтобы зловещая тревожность этого кажущегося потусторонним мира не наводила на мысль о богине ночи и бесконечных темных духах ее свиты?
– Знаешь, иногда твой рационализм кажется откровенным извращением. – Пробормотал Рафаэль, потрепав коня по холке. В ответ раздалось усталое фырканье. Четвероногий вполне разделяет настроение Родриго. И поэтичности лунной ночи предпочел бы теплую конюшню и заслуженный отдых.
– Потаскайся ты с мое по джунглям Змеиного мыса – живо уяснил бы, что летящие из кромешной темноты отравленные стрелы страшнее самых злобных духов и демонов. – Огрызнулся Родриго. Кажется, окружающий мрак бередит в ветеране воспоминания, о которых сам он предпочел бы позабыть навсегда. – Давай-ка лучше займемся насущными делами.
– Как мы вообще могли заблудиться? – Пробормотал Рафаэль.
От Порто-Маре к Замку Фей ведет неплохая дорога. То петляет вдоль скалистого берега, об который где-то внизу разбиваются волны моря Гроз. В нескольких местах, правда, заводит в лес, которым покрыты отроги Алых гор. Но совершенно точно не пытается превратиться в ту едва заметную тропку, на которой они очутились. Как они вообще могли свернуть с хорошо знакомого пути?
– Не помню. Как выехали за ворота – все как в тумане. Кажется, последняя бутылка была откровенно лишней.
– Похоже на то. – Невесело подтвердил Рафаэль. Он тоже пришел в себя посреди ночного леса на этой богами позабытой тропе. – Только с какой радости коней понесло в чащобу? Дорогу до замка они выучили как бы не лучше нас. Мы уже давным-давно должны быть дома.
– Чего толку гадать? Вот, держи. – Родриго сунул ему небольшой глиняный пузырек.
– Это еще что? – Подозрительно поинтересовался Рафаэль. Сильно подозревая, что ответ ему ужасно не понравится.
– Целея. – Подтвердил Родриго худшие его опасения. – Не криви нос, пей.
– И много у тебя сюрпризов в рукаве? То Алая Панацея, то эта дрянь…
Вытащить пробку удалось не сразу. В нос ударил едкий противный запах. Нет на свете зелья, которое надежнее защитит от отравления. Или вмиг поставит на ноги самого последнего пропойцу. И ничего более омерзительного на вкус тоже никто пока что не придумал.
– У трактирщика купил. – Просипел Родриго. Физиономию приятеля так и перекосило. – А панацея осталась еще с тех времен, когда я таскался с алебардой по Змеиному мысу.
Надо, наверное, как-то компенсировать другу утрату. Или оставить это на совести Горацио? В конце концов, Рафаэль совершенно не виноват, что ценный и редкий эликсир пришлось влить в продырявленную глотку горе-дуэлянта.
Горло перекрутило от жуткой вони. На глаза навернулись слезы. Однако, стойко проглотил омерзительное варево. Родриго совершенно прав. Несколько бутылок вина – очень плохое дополнение к блужданиям по ночному лесу.
– Ну и что будем делать? – Спросил Рафаэль, когда способность говорить вернулась. В голове прояснилось: снадобье выветрило остатки хмеля. Жаль лишь, что расплатой стали плавающие перед глазами алые пятна. В животе словно зажегся шар адского пламени. Растреклятое варево берет очень немалую цену за свою эффективность.
Или ему хочется верить, что растекающийся по венам мучительный огонь вызван зельем, а не…
– Полагаю, раз уж мы приехали по этой тропе, по ней же мы можем вернуться на дорогу в замок. – Пожал плечами Родриго.
Все, что остается – стиснуть зубы и, игнорируя разгорающееся внутри инфернальное пламя, повернуть коня в обратную сторону.
Лишь через четверть часа, когда пытка, наконец, прекратилась, Рафаэль начал получать удовольствие от незапланированного путешествия. Вокруг раскинулось царство глухой полуночи. Луна заливает мертвенным светом застывший в тревожной тишине мир. Разум чист и ясен. Багровая муть отступила, не оставив и следа.
Странное дело, радости это не доставило. В глубине души шевельнулось что-то раздраженное и недовольное. Неужели самое большое чудо, готовое прийти в его жизнь – заблудиться по пьяни в местном лесу? Пожалуй, даже какая-нибудь изысканная каверза от богини ночи выглядела бы куда соблазнительнее, чем эта вульгарщина. Во всяком случае, вряд ли Шерхея в сговоре с Мигелем и сеньором Мартином.
И отец, и его брат, в замке которого Рафаэль провел уже десять лет своей жизни, с непонятным упрямым фанатизмом закрывают отпрыску древнего рода подлинные пути к власти и бессмертию. С самого детства его преследуют жестокие наказания за попытку прикоснуться к чему-то за пределами жизни примитивного провинциального идальго. Кутежи, пьянки, дуэли, скачки – все это не то чтобы вовсе не добавляет в жизнь веселья… Однако в последние месяцы неспособность выйти за рамки обнесенного стеной обыденности жизни медленно превращается в пытку. В пытку, от которой он, кажется, готов сбежать даже в объятья какой-нибудь нечисти. И осознание того, что нечисть к его персоне тоже не
